— Предпочитаю жить в маленьком домике, но без соседей, — сказал он. — Не подумайте, что я избегаю общества, — добавил он. — Я рад видеть людей. Но… одному удобнее. Я сад посадил на своей усадьбе, сирень и прочее.
Коваля обрадовал этот отказ. Было бы, наверное, неприятно встречаться каждый день с Гусевым и с Верой Павловной.
Шурочка была очень довольна новой квартирой.
— Три комнаты! Это же настоящий дворец. И кухня, и ванная… Я никогда не жила в такой большой квартире.
— Что и говорить, квартира большая, — согласился Коваль. — Хоть в футбол играй в каждой комнате.
— У тебя из головы футбол не выходит. Надо лучше подумать, как обставить квартиру.
— Это сразу не сделаешь, — Коваль вздохнул. — Обстановку годами накопляют.
— И напрасно ты так говоришь, Миша. Люди сразу обставляют квартиру.
— Но для этого ж деньги какие нужны!
— Ну так что же? Получишь зарплату, одолжимся немного — и купим, что надо.
— Нехорошо вроде — одалживаться, — колебался Коваль. — Это ж не такая крайность, что позарез нужно.
— Какой ты смешной, Миша. Ты только подумай. Приемник нам все равно покупать надо, и мы его купим через полгода или через год. Так лучше же сейчас купить: мы эти полгода слушать радио будем. И кровать тоже нужна. Ты же сам говорил, наша — «дохлолягушечья». Так купим лучше сейчас… Лучше даже две кровати, поставим рядом в спальне. И шифоньер. Можно недорогой купить, рублей за триста.
— Правильно все это, только денег сейчас нет.
— Возьми взаймы.
— Где же я возьму?
— Ты попроси, тебе любой даст. Знают ведь, что ты много зарабатываешь и по первому требованию можешь отдать.
— Вот то-то и плохо. Мне каждый одолжит, только неудобно это, я в зависимость от человека попадаю. Нехорошо.
— Глупенький мой, ну разве можно быть таким. У тебя много друзей, ни в какую зависимость ты не попадешь. Любой тебе поможет.
Кредитор оказался совсем неожиданным.
Однажды в воскресенье Шурочка явилась домой не в десять, как обычно, а в шесть вечера. Коваль после обеда спал. Шурочка разбудила его.
— Вставай, Мишка-медведь!
Коваль испуганно вытаращился на нее.
— Ты пришла… Уже поздно?..
Но в комнате было совсем светло.
— В чем дело? Почему ты так рано пришла?
— Библиотеку сегодня закрыли на ремонт. И я свободна.
— Что же мы будем делать?
Шурочка рассмеялась.
— Хорош муж, нечего сказать! Один вечер оба оказались свободными, и он уже не знает, что делать. Ну хоть в кино своди, сто лет уже не были.
— А какая сегодня картина?
— «Кукарача». Все уже видели. Только и слышишь:
Шурочка забавно изобразила взъярившуюся от ревности женщину, пытающуюся вцепиться когтями в глаза изменнику. Коваль, смеясь, схватил ее руки.
— Интересная картина? — спросил он.
— Очень интересная. Все говорят. Пойдем.
Коваль представил себе нескончаемую, длиннохвостую очередь у кассы кинотеатра.
— Там, наверное, и билета не достанешь. Сегодня ж воскресенье.
— А ты позвони по телефону и попроси администратора, он отложит. Зайдешь к нему и возьмешь. Так все делают.
Коваль отрицательно покачал головой.
— Неудобно. Что я, барин какой?
— И никакое это не барство, — настаивала Шурочка. — Все знают, что ты день и ночь в цехе. Когда-нибудь нужно и тебе пойти в кино. Коломиец не боится, как ты. Жена его звонит администратору, и им билеты на дом приносят. А ты всего боишься.
— Да не боюсь… а неудобно. И Коломийцу уже досталось от Петровича за проделки жены.
Шурочка надулась.
— Все ему неудобно. Квартиру попросить — неудобно; пока скандал не устроила, молчал. Деньги взять взаймы, мебель купить — неудобно; живем как в сарае… Жену в кино неудобно повести. Зачем мне такая жизнь? Все говорят: вы счастливая, ваш муж такой молодой, а уже начальник цеха… А какая я счастливая? Что я вижу в жизни? День и ночь он в заводе. Я в библиотеке. Другие, так вовсе не работают. А я должна сидеть там, как дура…
Коваль принялся утешать Шурочку.
— Ну что ты, в самом деле… Такие страхи изобразила. Идем в кино. Постою в очереди или на руках билеты куплю.
Билетов «на руках» не оказалось, и Коваль терпеливо стал дожидаться своей очереди. Шурочка стояла рядом. О домашних делах здесь говорить неудобно было, о заводских тоже. Стояли молча, переминаясь с ноги на ногу и прислушиваясь к разговорам других.
Было тоскливо и скучно. Коваль даже обрадовался, когда услышал вдруг знакомый голос: