Михо подошел к Федору. Губы его вздрогнули, потом застыли, как будто стали каменными. Глухим голосом он спросил:
— Ты знаешь, что я украл?
— А кто же еще? — со злостью ответил Федор. — Твои же цыгане тебя и выдали. Вислоухий сказал, что ты украл… Что сам хвастался ему.
— Обыскать его! — крикнул Ушков. — Обыскать его сундучок.
Михо взглянул на Ушкова. Глаза его горели. Казалось, зверь, дремавший в человеке, загнанный куда-то далеко, вырвется сейчас наружу, и тогда не будет ему удержу. Гнатюк взял его за руку:
— Не волнуйся, Михо, спокойно…
Михо нетерпеливо перебил:
— Обожди, Саша…
Он полез в карман, вынул ключ и протянул его Никите Ушкову.
— На, ищи!
— А ты, — обратился он к Федору, — запомни этот день. Попью я твою кровь…
И, круто повернувшись, вышел.
В комнате наступило тягостное молчание. Все стояли не шевелясь, глядя на дверь.
Молчание нарушил Чернов.
— Позор, товарищи, — волнуясь, сказал он. — Как можно подозревать Михо в краже?
Его дружно поддержали.
— Нехорошо как получилось.
— Парень горячий, как бы чего не вышло.
— Вот что наделала твоя проклятая куртка, — зло сказал Виктор Федору.
Федор вспылил:
— Что значит «проклятая куртка»? Небось, у тебя украли бы, так не говорил бы «проклятая», чужого добра не жаль. Что же, это, по-твоему, Вислоухий выдумал, напрасно наговорил на Сокирку? Какой ему интерес?
— Да, в самом деле, какой ему интерес? — поддержал Федора Ушков. — Не будет человек напрасно наговаривать на другого. Да еще цыган на цыгана.
— Ясно, не будет, — уверенно сказал Федор. — Ни на кого же не сказал Вислоухий. На Михо. Значит, надо обыскать.
— Ну что ты, Федор, неудобно в чужой сундук лезть, как тебе не стыдно! — увещевающе сказал Виктор.
— А ему не стыдно было красть мою куртку? — горячился Федор. — Обыскать, и все!
Виктор подошел к Гнатюку.
— Саша, что же ты молчишь? — возмущенно произнес он. — Разве можно допускать это? Ну, чего ты молчишь?
Только сейчас все заметили, что после ухода Михо Гнатюк не проронил ни слова. Он все еще стоял у своей кровати. У него был вид невыспавшегося человека: растрепанный, лицо слегка припухшее.
Все ждали, что он скажет. Гнатюк взглянул на Федора, на Виктора, на всех остальных ребят и сказал твердо:
— Не верю я, чтоб Михо украсть мог… А чтобы не было сомнений — обыщем.
Все сразу заговорили:
— Правильно!
— Открыть сундучок.
— Проверить надо.
И неуверенный голос Степаненко:
— Ой, нехорошо как получается.
А Ушков уже подошел к койке Михо, стал на одно колено и, вытащив сундучок, вставил ключ в замок. Но на последнее движение у него не хватило духу. Прежде чем повернуть ключ в замке, он поднял голову и нерешительно спросил:
— Так что, хлопцы, открывать чи нет?
— Открывай, чего там, — крикнул Федор.
— Неудобно без Михо, надо бы при нем, — сказал Степаненко.
— Открывай! — решительно сказал Гнатюк.
Замок щелкнул. Ушков поднял крышку.
— Вынимай.
Наверху лежала общая тетрадь, которую часто видели в руках Михо.
— «Дневник», — прочитал Ушков и положил тетрадь на кровать.
Дальше лежала книга Островского «Как закалялась сталь». Потом Ушков вынул сюрпризную коробку. Виктор, увидев ее, со вздохом заметил:
— Это он Марийке подарок приготовил, вместе покупать ходили.
Дальше шли рубашки, носки, два галстука. В самом низу лежал старый цыганский костюм Михо: синие шаровары и красная вышитая рубаха.
Куртки не было.
— Ну, что скажешь, кулацкая душа? — гневно спросил Гнатюк у Федора.
Федор растерянно бормотал:
— А черт его знает! Вислоухий сказал… Откуда я знаю?.. Вот Никита тоже слыхал, я же не выдумал.
Все взглянули на Ушкова. Он быстро укладывал вещи обратно в сундучок. Потом поднялся, хлопнул себя по лбу и, словно обрадовавшись, что разгадал тайну, весело сказал:
— Дурак он будет прятать краденое в общежитии. Отнес к цыганам или продал… Ясно ж!..
Наступил вечер, а Михо все не было. Часов в семь пришел Ромка, два дня назад приехавший к Михо. Он был пьян. Глядя непонимающими глазами на ребят, он прошел к койке Михо и тяжело уселся на нее. Пробовал затянуть какую-то песню, но сразу осекся, забыл, видно, слова. Потом начал неподчиняющимися руками снимать с себя пиджак. Снял один рукав, но со вторым справиться не мог. Взглянул ошалелыми глазами на сидевших у стола ребят и спросил:
— А Михась где? Ушел?.. Михо! Где ты? — завопил он на всю комнату.