Из всех шатров поглядывали за тем, что делает старик Сокирка, и, точно по команде, принялись за чистку лошадей.
Проснувшаяся детвора подняла шум и визг. Матери принялись успокаивать детвору, искоса поглядывая на мужей и не зная, что делать: отправляться на заработки или ждать. Весь вечер мужчины толковали о том, что делать утром: идти на избирательный участок, или не идти? Сокирка, когда расходились, сказал: «Пойдем!» Но и он сейчас медлил. Может быть, передумал за ночь?
Ромка Дударов не выдержал и спросил отца:
— Так что, поедем в город, до Михася, чи я сам пойду?
— Что? Как так «сам пойду»? — набросился на него отец. — Я тебя, как цуценятку, прибью.
Услышав крики соседа, Игнат подошел к нему.
— Чего кричишь? — спросил он.
— Я?… Я ничего, то так.
Ромка смело выступил вперед.
— Я спрашую, когда мы поедем в город голосовать. А он раскричался.
Игнат строго взглянул на него.
— Чего спешить? Успеем. Почистим коней, а потом и поедем.
В это время вышел из шатра Чурило. Он был в новых синих шароварах, красной шелковой рубахе, подпоясанной ярким кушаком, в новых блестящих сапогах, сбежавшихся гармошкой на его крепких ногах.
— Что за шум? — спросил он и, не дожидаясь ответа, весело сказал: — С праздничком!
Цыгане недружно ответили на приветствие.
Чурило подошел к Дударову, провел рукой по крупу лошади, потом обратился к хозяину:
— Ты чего не оделся? Сегодня ж праздник!
— Та я шо, я зараз могу, — нерешительно ответил Дударов. — Это мы можем.
Игнат удивленно смотрел на Чурило, потом обрадованно спросил:
— Ты с нами пойдешь?
— А с кем же я пойду? — все так же весело отозвался Чурило. — Куда все, туда и я.
Он обернулся к своему шатру и крикнул:
— Полина!
Дочка старшины вышла одетая в лучший свой наряд. Синяя шелковая юбка плотно облегала ее крутые бедра и веером расходилась у стройных ног. Поверх шелковой оранжевой блузки — накидка в блестках. Вместо правого рукава блузки — полосы цветных лент. Стан ее стягивал широкий пояс из парчи. На груди большая брошь, в волосах ниточка бисера. Все залюбовались ею. А Чурило, довольный эффектом, который произвела дочь, крикнул:
— Выноси ковер!
Полина вынесла ковер и расстелила его на траве у шатра.
— Неси закуску, выпивку, — приказывал Чурило. — Сегодня у нас великий праздник. День выборов. И нашего цыгана Михо Сокирку выбирают в советскую власть. Граждане цыгане! В честь праздника я, как старшина, всех угощаю.
Старый Игнат, подойдя к Чурило, обнял его и поцеловал.
— Правильный у нас атаман! — сказал он восхищенно.
Мужчины расселись у ковра, на который Полина поставила блюда с колбасой, огурцами, раскрытые банки консервов, литровые и пол-литровые бутылки водки.
— А голосовать когда? — робко спросил Ромка.
— Садись, Ромка! — Чурило притянул его к себе. — Садись и пей! Я угощаю. А голосовать успеем.
Еще подходя к табору, Саша Гнатюк услышал пьяные выкрики, нестройные звуки песни и звон бубна. Спустившись с железнодорожной насыпи, он понял, в чем дело. Пьянка в таборе была в разгаре. Две цыганки, в одной из которых Саша узнал Замбиллу, в другой — дочь старшины, плясали на ковре среди бутылок и подносов с закуской. Мужчины пели, а Ромка Дударов играл на скрипке.
Увидев Сашу, Ромка опустил смычок, ухмыльнулся, но вдруг испуганно крикнул:
— Тише!
Гнатюк, не зная, что делать, остановился.
Чурило встал и, пошатываясь на захмелевших ногах, подошел к нему.
— Здравствуйте, товарищ Гнатюк, — сказал он, по-пьяному глотая слова. — С праздником вас!
— Спасибо! — растерянно ответил Гнатюк.
— Сидай з нами и выпей за выборы и за нашего цыгана Сокирку.
Помутневшими, пьяными глазами на Сашу смотрел Ромка. Повернувшись, Саша увидел настороженные, ожидающие глаза Игната Сокирки. Они словно говорил: «Посмотрим, что ты сейчас сделаешь?»
Саша оттолкнул от себя Чурило, ухватившегося за его руку, и крикнул зычным голосом:
— Кто за Михо Сокирку, пойдемте со мной!
Саша увидел, как отец Михо сделал попытку встать. Саша подбежал и помог ему подняться на ноги.
— Запрягай! — крикнул Саша Замбилле и Ромке.
Они бросились запрягать лошадей. Будзиганов, Францевич и еще двое тоже поднялись и пошли к своим повозкам.
— Стой! Не надо! — крикнул Чурило.
— Чого не надо? — спросил Игнат. — Поехали, вже{дефект оригинала}
— Не надо, говорю! Хай воны сказяться з ихними {дефект оригинала} и з ихним депутатом.