Катрин слегка улыбнулась острому взгляду его черных глаз из-под густых бровей. И склонилась в легком поклоне.
После, в покоях, отведенных ей будущим супругом, она стояла перед зеркалом, где ее одевали две служанки, подгоняя платье. Сшитый специально для нее на свадьбу жуайезскими мастерицами роскошный ярко-голубой котт Катрин подвязала широким серебряным поясом - единственным ее богатством, доставшимся от матери. Расшитое золотом покрывало закреплено было золотой диадемой с изумрудами - еще одним подарком жениха. День выдался солнечным, но морозным, и служанка накинула на плечи Катрин подбитый рысьим мехом плащ. Еще раз взглянув на себя в зеркало, Катрин осталась довольна.
Родственников графини на празднике не ожидали. Братья невесты - кто в походах, кто при дворах далеких королевств. Отец же отказался ехать, сказав, что он до конца исполнил свой родительский долг, передав ее герцогу де Жуайезу. Ее дальнейшая судьба старика дю Вириля больше не интересовала.
Церемония вышла недолгой и красивой. По ее завершении брат Паулюс проводил герцога и герцогиню де Жуайез с крыльца часовни. Во дворе их приветствовали все жители деревни, выстроившиеся вдоль дорожки, ведущей к замку. Герцог выглядел довольным, как и подобает молодожену, ведя под руку Катрин, которая с достоинством смотрела прямо перед собой, почти ничего и никого не замечая.
Едва они стали подниматься по ступенькам на крыльцо, как из толпы слуг вышел музыкант с дульцимером наперевес. Серж Скриб, сочинивший свою песенку в перерывах между любовью и сном в эту ночь, с самой почтительной улыбкой склонился перед своим покровителем и благодетелем и его женой, стараясь лишний раз на нее не смотреть - все же ему еще петь во славу ее красоты.
- Счастья новобрачным! - воскликнул он и стал на одно колено. Но, когда все-таки поднял глаза, замер на мгновение, не в силах ни вздохнуть, ни выдохнуть. Потому что женщина, которую в это самое мгновение он видел перед собой, заставила его сердце, на котором ее образ отразился в ту же минуту, забиться так сильно, что дыханию места не оставалось - она была... прекрасна.
- Счастья новобрачным... - повторил Скриб. И, все-таки устроив на колене свой дульцимер, запел:
Ее глаза подобны диамантам.
Их блеск затмит сиянье синих звезд.
Она пришла в наш мир из мира грез,
А вовсе не из славного Брабанта,
Страны прекрасной самых алых роз.
Ее улыбка - как сиянье солнца.
Его лучи померкнут рядом с ней.
Она - благословенье вешних дней.
Чистейшая вода целебного колодца -
Ее улыбки нежной не ясней.
Прелестная Катрин, подобная виденью,
Достойная игры волшебных звонких лир.
Ее принес собой ласкающий зефир.
И неба, и земли прекрасное творенье,
Да принесет она любовь и свет в наш мир.
Полуобернувшись к музыканту, герцогиня подняла на него холодные глаза. Ничто на ее лице не выдало сердца, которое пропустило удар и после, словно сумасшедшее, сорвалось в пропасть. Вслед за ним ринулась и сама Катрин. В это самое мгновение она поняла - ей больше никогда не знать покоя, до самого ее последнего вздоха. Но грудь продолжала ровно дышать, а надменный взгляд был устремлен на придворного трубадура не больше и не меньше, чем то дозволено знатной даме.
Отвернувшись, она приблизила свое лицо к герцогу и что-то негромко сказала ему. Тот улыбнулся и, накрыв своей ладонью руку Катрин, провозгласил:
- Отменная канцона, Серж! Ты делаешь успехи. Ее Светлость просит поблагодарить тебя за нее.
Молча, не чувствуя своего тела, трубадур Скриб откинул дульцимер за спину и, склонившись еще ниже, подхватил подол платья герцогини и поднес его к своим губам.
- Я не достоин похвалы Ее Светлости, - произнес трубадур. - Но, если Ее Светлость позволит, отныне все мои канцоны будут посвящены лишь ее красоте.
Катрин незаметным жестом выдернула ткань юбки из рук музыканта и, не глядя на него, ответила:
- Если на то будет дозволение моего супруга.
- Если таково ваше желание, - с улыбкой ответил герцог де Жуайез. В день их венчания он хотел угодить супруге, - то теперь в обязанности Сержа будет входить услаждение вашего слуха.
Скриб, поднявшись, так и не мог оторвать взгляда от прекрасного лица герцогини. И понять не мог, что такого случилось с ним в это мгновение. Словно бы из его сердца тонкие серебристые нити устремились к ее сердцу. И это чувство сражало силой и глубиной, потому что ничего подобного он никогда не чувствовал. Он, потомок древнего рода де Конфьянов, был бы счастлив служить ей в доме своего покровителя.