Выбрать главу

АНАТОЛИЙ КОЗЛОВ

ПРИМИРИТЬСЯ С ВЕТРОМ

Повесть

Тишина. Пустота в душе. Никакой карманный китайский фонарик, купленный на рынке в Ждановичах, не способен разогнать темень в глубине моей души. Там беспросветная, тяжелая, глухая ночь, хоть стальным ножом режь — не останется ни бороздки-следа, ни даже царапины...

Да вроде все как обычно. День за днем. Утренний эспрессо в чашке, сига­рета зажата в пальцах. Чистота и порядок на кухонном столе. Белая пепельница с логотипом «Fabuљ», наполненная окурками-фильтрами. И тишина, безраз­личие, тоска. Сердце в груди не стучит надрывно. Наоборот, затаилось где-то между ребрами, словно виновато в чем-то. Ждет. Чего? Что же ты, мое хоро­шее, онемело? Протестуй, толкайся, гони по венам кровь так, чтобы в ушах гул стоял, пульсируй в висках, чтобы глаза застило. Не молчи, мое верное сердце. Не бойся меня, господина, хотя — кто из нас Господин?.. Не волнуйся, мое израненное, истерзанное сердце. Переживем и это. Научились. Никто не заме­тит неладного. Нашей боли. Темная ночь светлее чужой души. И я вымучен­но, криво улыбаюсь сам себе, в никуда, в застеколье окна — в неизвестность. А сердце молчит. Не реагирует ни на крепкий кофе, ни на десяток выкуренных сигарет. Оно затаилось-схоронилось, словно напроказивший ребенок от отца. Ребенок, рассыпавший соль, целый пакет, на только вчера постеленный в зале новый ковер. Горка соли на шикарном ковре. Неизбежность наказания. Для ребенка — возможно. Только какое я имею право тебя корить, а? Ты единствен­ный свидетель моих побед и поражений, скорбных и счастливых мгновений, обманов (нас тобой обманывали) и унижений. Ты же меня учило доброте и терпению. Ты. И кажется, кое-чему я научился. Ведь если что-то болит, зна­чит, еще есть чему болеть. У меня все тело заполнено тишиной и пустотой. Я равен безграничной пустыне. Моисеевой пустыне, которую и в сорок лет не преодолеть. Моя пустыня неподвластна времени. Во что или в кого верить? В людей вообще? В конкретного человека? Нет. Я не живу иллюзиями. В себя? Сколько можно! А главное — во имя чего? Остается Всевышний. Но у Него столько хлопот, к Нему обращено столько просьб, молитв, что Ему тяжело рас­смотреть среди мириад душ мою пульсирующую точку.

«Познай себя, и ты познаешь Вселенную». Слышишь, сердечко мое? Ага, возражаешь, что это не так. Молодчина. Отозвалось. Выходи из убежи­ща. Так как же правильно. «Познай Вселенную и познаешь себя. Так учили в школе». Но ведь, мое хорошее, каждому свое. Что же постигли мы с тобой? Ну, отозвалось, так не молчи. Дошли до банального: каждый рождается со своим одиночеством, проживает с ним жизнь, с ним уходит к праотцам, захва­тив главное жертвоприношение — свое непостижимое одиночество. А как быть с семьей, детьми, любимыми, друзьями, как?..

«Это всего только хищнические, хоть и неумелые, обреченные на про­вал устремления. Разноцветные воздушные шарики. Всего лишь. Взгляни на себя. На свое прошлое. Где твои семья, дети, любимые, друзья? Где? Видишь, розовый воздушный шарик лопнул, и ты остался один на один с самим собой. Нет, со мной, своим изверившимся сердцем. Тебя предали? Да, предали. Но ведь это произошло не в первый и не в последний раз? Люди не могут не пре­давать. Не возражай! Предают родителей, детей, любимых, но прежде всего самих себя. Это простенькая формула выживания. Выживание муравьев. Погоня за счастьем, побег от одиночества. От одиночества вдвоем или в боль­шой толпе. Среди множества людей твое одиночество ощущается наиболее остро и мучительно. Вот так, мой дорогой. И не жди звонка в дверь, не смо­три в окно. Там те же и то же. Каждый сам в себе и сам по себе. Прошло время жертвоприношений в честь N. И сам не готов пожертвовать собой (имею в виду знаменитое время) ради нее. Прости, свежие раны растравлять не будем. И все же пожертвуй своим самолюбием, возьми мобильный и позвони первым. Не говори о прощении, понимании, а просто поговори, о чем угодно, но поговори. Вот видишь, от одной мысли об этом твое лицо перекосило, словно после съеденного целиком лимона».

Предательства, измены я никому не прощу, мой уважаемый советчик!

«А ты уверен в измене? Может, стоит хоть немного доверять тем, кто рядом. Доверять! Стоит ли других мерить по себе?»

Зябко, неуютно.

«Успокойся. Не забывай, что я — это ты. У нас общая боль, и радость — общая. Хочешь сбежать от самого себя — беги. Но в завязанном мешке не много места».

Ненавижу, когда мне лгут. Предательство и ложь выжигал бы каленым железом! Простить не могу!

«Крайности никого не красят».

Сбавь ход, сердечко мое. Ведь знаешь, оправдать можно что угодно. Ты лучше покажи, дай понять, где в каждом из нас спрятана частица Божествен­ного, а где находится то, что мы получаем от дьявола. И в каких долях они соотносятся? Ну?!