— Не устраивает, шагайте в город, — угрюмо ответил трактирщик. — Как раз к следующей ночи пешочком и доберетесь, если вами по дороге кто не закусит.
Я открыла было рот, чтобы влезть с комментарием, но Блондинчик пресек мою попытку на корню, схватив за ладонь и крепко сжав. Ах, ну да, мне же не велено разговаривать.
— Ужин на двоих и комнату.
— Вот так бы сразу. Деньги вперед. Идемте.
Дядька запер ворота на толстенный засов, свистнул собаке и указал ей в сторону конуры у крыльца, а нас поманил за собой.
Я в таких трактирах раньше никогда не бывала. Мрачный зал с низким потолком, тяжелые балки, украшенные связками чеснока, лики пресветлых богов, перед которыми светились лампадки. Во главе — богиня Мать, как и должно. Вероятно, место было настолько глухое, что хозяева уповали на милость всего пантеона. Вон, даже бога смерти не забыли, хоть и в самом дальнем, неприметном углу, а висит и его изображение.
Народа было мало. Разбитная упитанная девица в переднике, стоящая подбоченившись у одного из столиков. Двое мужчин в плащах, с низко надвинутыми на глаза капюшонами. Наемник со шрамами на лице. Сразу видно, бывалый и не слишком удачливый, если судить по потертой одежде и скромному мечу, прислоненному к скамье. И три селянина, коих ночь застала в пути. Наверное, везли товар на рынок. Эти трое говорили в полный голос, обсуждая цены на сукно и гончарные поделки.
— Тут есть будете или сразу в комнату?
— В комнату. Сестра устала сильно, — ответил за нас двоих Марко и потащил меня к лестнице, куда нас поманил трактирщик.
Глава 6
Комнатка… Можно я не буду ничего говорить? Мне в таких условиях не доводилось не то что ночевать, но даже бывать.
— Насекомые есть? — не обращая внимания на мой ступор, спросил Марко, обозревая скромное помещение, в котором, кроме кровати, сундука и колченогого стула, больше ничего не было.
— Вот чего нет, того нет. Я за своим трактиром справно слежу. Раз в год обновляю у магов заклинания от грызунов и насекомых. А свободная комната всего одна. Так что придется вам с сестрой потесниться. Ежели она, конечно, сестра тебе, а не полюбовница.
Я задохнулась от такого предположения и перспективы совместной ночевки с Марко на одной кровати, но он снова не дал мне ничего сказать:
— Разберемся. Ужин на двоих. Вина не надо, взвара сладкого или компота. И умыться бы с дороги.
— Сейчас Тальда всё принесет, — кивнул трактирщик и ушел, ловко поймав в огромную, как лопата, ладонь две серебрушки, которые ему кинул мой спутник.
Дверь захлопнулась, и я снова открыла рот, чтобы высказаться, но…
— Ни слова, Рыжая. Просто молчи. Не доводи меня.
— Но как же?.. — ткнула я пальцем в единственное спальное место.
— Разберемся! — повторил он и, сверкнув на меня синими глазищами, устало присел на сундук, уступив мне стул.
Прыткая, хотя и вульгарная служанка принесла нам кувшин воды и тазик, чтобы умыться. Что мы и сделали поочередно, пока она ходила за едой.
А потом было не до разговоров. Курица! Большая, жирная жареная курица! И картошка вареная. И еще пирог с капустой! И два яблока. И кувшин с ягодным взваром. В это мгновение я простила свою удачу, которая вдруг повернулась ко мне спиной и закинула хрын знает куда.
Правда, меня не сразу допустили к еде, отодвинув мои жадно подрагивающие загребущие лапки в сторону и поводив над подносом рукой.
— И? — нетерпеливо спросила я.
— Проверил. А то мало ли чего могли подсыпать. Амулет, — показал мне невзрачное колечко Марко. — Ешь.
Есть пришлось руками. Еда была отменная, несмотря на неказистость трактира в целом, но вот приборы служанка забыла принести, а мы оба так умотались, что идти самим сил не было. Да и желания. В конце концов, мы все еще в походных условиях. И если мы слопали и не поморщились подбитую мной в лесу птицу, зажаренную без соли на костре, то и сейчас справимся с помощью наших кинжалов.
Я сыто отвалилась от стола, гипнотизируя пирог, но съесть еще хоть кусочек не могла. А потому тоскливо и осуждающе наблюдала за своим белобрысым попутчиком, у которого вместимость желудка была намного больше, чем у меня.
— Ну что еще? — не выдержал он.
— Завидую, — честно призналась я, после чего отломила кусок пирога и утащила в сторонку. — Утром съем.
Меня одарили очередным не слишком дружелюбным взглядом, закатили глаза, но слов не нашли. Ну и правильно. Негоже укорять девушку, попавшую в трудные житейские обстоятельства.
Ужин закончился, я начала уже коситься в сторону постели, прикидывая, как пройдет наш ночлег, но неугомонный Марко заявил: