Гость вздрогнул.
– Ну как. Я сужусь от своего собственного имени, не скрываю его. Лицо тоже прятать – знаете, все, кому надо, меня и так знают в лицо. Мне не от кого прятаться.
– Хорошо. Тогда давайте сначала расскажем нашим зрителям, что с вами случилось и почему вы подали на Россию в Европейский суд по правам человека.
Гость снова вздрогнул.
– Ну как. Я живу в Москве восемь лет, я иногородний, приехал восемь лет назад. Знаете, как это – покорять Москву, да? Поехал недавно к родителям. Шел вечером по улице. Милиция.
– Давайте уточним: вас задержала милиция?
– Ну как. Они подошли, спросили закурить. Я не курю, я им так и ответил, что не курю. Они тогда сказали, что поедем для выяснения личности. У меня паспорт был с собой, но они сказали, для выяснения.
– И вы с ними поехали?
– Я бы так сказал, что они меня повезли. Они меня не спрашивали, поедем или нет, они меня просто посадили в машину, и мы поехали.
– Поехали в отделение, да?
– Да, поехали в отделение.
– Хорошо. Вас привезли в отделение и что там было? Составили протокол?
– Нет, не протокол, просто разговаривали – кто, откуда. Спросили, где живу, я сказал, что живу в Москве.
– Интересно. И как они отреагировали на то, что вы живете в Москве?
– Они сказали, что я похож на какого-то преступника, который что-то украл. Сказали, что утром придет потерпевший, и что будет опознание.
– То есть до утра вам предложили посидеть в отделении?
– Мне никто ничего не предлагал, но видимо, да, до утра.
– И что же было потом?
– Потом меня отвели в камеру, заставили раздеться догола. Я отказался, меня стали бить. Одежду на мне порвали и, в общем, раздели. Потом один из тех, которые меня задержали, взял резиновую дубинку и засунул мне ее, в общем, в анус мне ее засунул. Двое меня держали, а этот засунул дубинку.
– То есть милиционеры вас изнасиловали?
– То есть милиционеры меня изнасиловали.
– Вы так спокойно об этом говорите – я даже не знаю.
– Ну я вообще спокойный человек. Я плакать должен?
– Нет, но все-таки это слишком экстремальный секс даже для российских милиционеров.
– Я бы не стал называть это сексом, извините. Это унижение, это насилие, это причинение боли, это что угодно, но не секс.
– Да, простите. Что было потом?
– Потом я очнулся где-то на окраине города, голый. Это такой достаточно глухое место, промзона, там никого не было, меня разбудила собака, она лизала мне лицо.
Вдруг улыбнулся: – Наверное, хотела меня съесть.
Я встал, пошел по дороге, мимо ехал какой-то мужик, остановился, спросил куда подвезти. Я поехал к одной своей однокласснице, она меня уже отвезла в больницу. Меня там укололи, и я пролежал два дня без сознания. Одноклассница родителям позвонила, они ко мне потом приходили.
– Травмы, доказательства – это у вас все есть, да?
– Да, это все есть, вся история болезни. Ко мне приходили люди из службы собственной безопасности областного УВД, брали показания, но потом пришла бумага с отказом в возбуждении уголовного дела, якобы нет доказательств, что я был задержан. Потом уже в Москве я написал заявление в МВД и Следственный комитет, но они на том же основании мне отказали. Теперь я отправил иск в Европейский суд по правам человека. Я хочу, чтобы этих людей наказали.
– Но ваш иск – он не против этих людей, он против России.
– Это там так положено. Понятно, что я не против России. Я за Россию.
– Понятно. Как вы оцениваете перспективы своего иска?
– Я не знаю. Мне помогает адвокат, болгарин, он выигрывал там какие-то процессы. Я надеюсь, что мне удастся этих людей наказать.
– Понятно. Но я еще раз спрошу: почему вы так спокойно обо всем этом рассказываете? Почему вы не боитесь показывать свое лицо и называть имя, не боитесь судиться? Чего вы ждете от этого – что вы станете знаменитым, что перед вами извинится министр внутренних дел, что вы получите компенсацию? Объясните мне, я не понимаю.
– Вы хотите сказать, что я должен был как-то оставить эту историю при себе, ну, к психологу сходить, да? Нет, я так не хочу. Я приеду еще раз в этот город, у меня там родители, друзья. Я не хочу прятать глаза и не хочу бояться. Город – мой. Страна – моя. Моя, а не тех людей, которым выдали милицейские погоны и которые ведут себя так, как будто мы скот. Они меня там бросили, потому что думали, что я умру, а я не умер. И если я не умер, я им должен доказать, что так в людьми обращаться нельзя. Вот и все.