– Спасибо. Тогда еще такой вопрос. Вы, наверное, знаете, что в некоторых регионах появились какие-то таинственные люди, которые просто отстреливают сотрудников МВД, режут их, жгут, убивают. Вы считаете, такая реакция может как-то остановить милицейский беспредел? Нет, я вас не подталкиваю к каким-то незаконным действиям, но все же. Что вы думаете?
– Я думаю, убивать людей нельзя, кем бы они ни были. Я, естественно, не одобряю того, что делают те люди, о которых вы говорите. Я считаю, что такие вещи можно решать по закону. Я хочу доказать это своим иском.
Ведущий поблагодарил его, повторил, что в студии был россиянин против России, дали заставку – все, передача закончилась. Больше этого человека никогда не показывали по телевизору. Европейский суд отказал ему в иске, а сам он через два с половиной месяца после того эфира болтался в петле на крючке от люстры в своей съемной двухкомнатной квартире на «Бауманской». В газетах не написали о его смерти, никто не знал, что он умер. Ни тот таксист, который однажды, узнав, высадил его на полпути и высказался в том духе, что тебя отпетушили, а я таких пассажиров не вожу; ни та женщина со шваброй на почте, которая, тоже узнав его, смеялась и говорила, что она-то поняла, что он получает от швабры удовольствие, и что если он снимет штаны, то она готова ему с таким удовольствием помочь – он выбежал тогда из почтового отделения, почему-то побежал бегом, и пока бежал, подумал, что, наверное, надо повеситься.
Приехали родители, забрали тело. Больше ничего интересного.
17
Губернатор позвал Богдана Сергеевича поужинать. Раньше вообще почти не общались, а теперь, можно сказать, лучшие друзья. Отдельный зал принадлежащего Богдану Сергеевичу ресторана у моря, камин, чучело кабаньей головы над камином.
– О Гончаренко думаете? – Богдан Сергеевич улыбнулся, кивая на кабанью голову.
– О мертвых – чего думать, я стараюсь думать о живых, – губернатор сам заметил, что в общении с янтарно-табачным королем его речь делается настолько элегической, что ее можно без купюр включать в гоблинский перевод «Крестного отца». Бывший Брюква, в свою очередь, с губернатором старался разговаривать так, будто он не ночной губернатор, а просто губернатор какого-нибудь дружественного региона, который случайно заехал к нему в гости.
– А кто у нас живой? В смысле – есть, что ли, какие-то новости по нашему делу?
Дело поимки убийц милиционеров Богдан Сергеевич искренне считал именно общим делом – своим и губернаторским. Губернатор, уточнив, нет ли новостей у самого Богдана Сергеевича, ответил, что да, новости есть.
– Вы тогда были правы, это политика, – губернатор вздохнул. – Не приезжие беспредельщики, не бандиты, а чистая политика.
– Уверен? – Богдан Сергеевич смотрел уже ему прямо в глаза.
– Да что уверен, они на меня сами вышли. Шантажируют.
– Чего хотят.
– Не сказали пока, но думаю, что-то к выборам. Во всяком случае, не денег точно.
– И вы?
– А я не люблю, когда меня шантажируют.
Про разговор в машине и про странное поведение Соломона Борисовича губернатор подробно рассказывать не стал, упростив пересказ сюжета до такой степени, что Соломон Борисович сам пришел к губернатору и сказал, что его люди и дальше будут убивать милиционеров, если губернатор не согласится выполнять все его условия.
– Я его, конечно, послал, но он сказал, что я об этом пожалею, – губернатор отпил шабли из своего бокала, губы вытер ладонью. – Вот такие дела, Богдан Сергеевич, вот такие дела.
Богдан Сергеевич удивился до такой степени, что даже сознался в настоящем уголовном преступлении, и хотя губернатор ничего не понял, Богдан Сергеевич потом ворчал на себя, что не надо быть таким болтливым, особенно с кем попало (губернатора он относил к этой категории, потому что губернатор был из Москвы), а признание его звучало примерно так: «Вот тебе и Соломон, вот тебе и тихий омут. Ох, не на того я охотился».
Богдан Сергеевич имел в виду Игоря Петровича, журналиста старой школы из девяностых, владельца и редактора местной газетки «Сити», конечно, давно пережившей свое время и давно растерявшей, как и вся пресса в России, свою репутацию, но при этом ее все равно по-прежнему читали и любили, во всяком случае, не только за программу телепередач на внутреннем развороте. Когда-то, еще при позапрошлом губернаторе, Игорь Петрович нанес Богдану Сергеевичу очень болезненный удар – Богдан Сергеевич помог тому губернатору с выборами, и губернатор расплатился с Богданом Сергеевичем должностью вице-губернатора, которую дали одному ветерану тех боксерских времен, когда Богдана Сергеевича еще звали Брюквой. Вице-губернатор был хороший мужик, отвечал за квоты по импорту табачных изделий, но сгубило его, как часто бывает, тщеславие, и когда в «Сити» вышел огромный материал о том, что вице-губернатор купил себе, во-первых, диплом о высшем образовании, и во-вторых, черный пояс по каратэ, государственная карьера его закончилась немедленно, а дружба с Богданом Сергеевичем еще быстрее, потому что с фальшивым дипломом нельзя работать на госслужбе, а с фальшивым черным поясом нельзя быть другом Богдана Сергеевича. Вице-губернатор успел улететь в Испанию, где, вероятно, и жил до сих пор, а, встретив Игоря Петровича в каком-то ресторане, Богдан Сергеевич честно ему сказал, что в другой ситуации он бы Игоря Петровича, конечно, убил, но поскольку по-человечески Игорь Петрович прав, то он его прощает и обещает не трогать.