Что возможно с этими событиями сравнить? И не скажешь! Разве что, когда в 1889 году тысячи лондонских докеров бастовали целый месяц! Но всё-таки война — это вам не то, что мирная стачка, которая, хотя и парализует несколько жизнь и работу огромного города, но всё-таки ведь совсем мирная!..
Трансвааль, как известно, находится (то есть находился) в Южной Африке. Южная Африка — это, как известно, не только Трансвааль. На мысе обосновались англичане, в Трансваале — голландцы и немцы, а в Зулуленде — негры-зулусы. Английский министр колоний Карнарвон тогда — в конце семидесятых годов — решил, что все эти разнородные общности лучше всего будет объединить в единый доминион. Карнарвон объявил Трансвааль присоединённым к Англии. Таким образом, англичане вдруг сделались противниками зулусов. Штаб лорда Челмсфорда, командующего английскими войсками, был окружён дружинами зулусов, затем были взяты в плен полторы тысячи англичан. Среди убитых в начале июня 1879 года был и юный сын Наполеона III. Однако всё же в августе дружины зулусов были разбиты, а их вождь попал, в свою очередь, в плен. Но, как оказалось позднее, это было только начало!
Впрочем, начало было положено ещё в 1652 году, когда Ост-Индская компания основала в Южной Африке ту самую Капскую колонию, где со временем стали главенствовать те самые буры — потомки немцев и голландцев. В 1806 году Капская колония всё же перешла в руки англичан. А на карте появились два государственных образования буров — Трансвааль и Оранжевое свободное государство (так оно и называлось: Оранжевое свободное государство). Скажем сразу, что англобурская война длилась с 1899 по 1902 год и закончилась победой английской армии, бурские республики прекратили своё существование. Но это произошло уже после смерти королевы.
Здесь на сцену пора выводить отчаянного французского писателя, автора приключенческих романов «Капитан Сорви-голова» и «Похитители бриллиантов». Нас теперь будет интересовать «Капитан Сорви-голова», роман, опубликованный в 1901 году. Это, как вы уже, наверное, догадались (если не читали), роман, посвящённый англо-бурской войне. То есть это роман о том, как свободолюбивые буры дружно сопротивляются звероподобным англичанам. Там (в романе Буссенара) нарисованы были разные душераздирающие картины типа: «...женщины убиты... дети убиты... старик убит... златоволосая девчурка убита...» и так далее...
Буссенар был писатель лихой. Роман его много сделал для распространения образа «английского колонизатора, подавляющего свободолюбие»! На самом деле, конечно, тот же президент республики Трансвааль, Паулус Крюгер, главный инициатор и вдохновитель сопротивления буров англичанам, весьма зверски обращался с местным населением, то и дело отправляя карательные экспедиции против зулусов и проч. По сути, Крюгер, старенький дедушка Крюгер, почти ровесник Виктории (дедушка Крюгер родился в 1825, а умер в 1904-ом); так вот, дедушка Крюгер проводил весьма, как мы бы сейчас сказали, расистскую политику. А кто же имел более прав на Южную Африку? Англичане или буры? Но ведь там проживало и своё, местное население, но оно внятно заявило о себе только, пожалуй, лишь почти что в конце двадцатого века!.. И в 1994 году президентом Южно-Африканской республики стал борец против апартеида, родившийся почти через двадцать лет после окончания англо-бурской войны, Нельсон Ролихлахла Мандела.
Собственно говоря, каким образом англичане могли защитить своих колонистов в Южной Африке? В 1881 году они уже согласились на всего лишь частичный контроль Англии над внешней политикой буров. Конечно, после того, как буры нанесли им поражение при Маджубе (это такая высота в Трансваале).
Но ультиматум Крюгера переполнил, можно сказать, чашу английского терпения. 9 октября 1899 года Трансвааль направил Великобритании ультиматум, требуя третейского суда по вопросу об английских колонистах — уитлендерах и отвода английских войск с границ бурской республики. Королева и парламент отвергли ультиматум. 11 октября 1899 года началась та самая англо-бурская война.
А теперь взглянем-ка на буржуа, на то самое население, которое было главной опорой викторианства!
«...дед... был воспитан в твёрдом убеждении, что Англия не ведёт никаких иных войн, кроме мелких и профессиональных, и питал глубочайшее недоверие к имперской политике, сулившей ему одни убытки, так как он являлся держателем акций «Де Бир», курс которых теперь неуклонно снижался, а это в его глазах было уже само по себе вполне достаточной жертвой со стороны его внука.
В Оксфорде, однако, преобладали иные чувства. Брожение, свойственное молодёжи, собранной в массу, постепенно в течение двух месяцев, предшествовавших «Черной неделе», привело к образованию двух резко противоположных групп. Нормальная английская молодёжь, обычно консервативного склада, хотя и не принимала вещи слишком всерьёз, горячо стояла за то, чтобы довести войну до конца и хорошенько вздуть буров. К этой более многочисленной группе, естественно, примыкал Вэл Дарти. С другой стороны, радикально настроенная молодёжь, небольшая, но более голосистая группа, стояла за прекращение войны и за предоставление бурам автономии. Однако до наступления «Черной недели» обе группы оставались более или менее аморфными, никаких обострений не наблюдалось, и споры велись в пределах чисто академических. Джолли принадлежал к числу тех, кто не считал возможным примкнуть безоговорочно к той или другой стороне. Унаследованная им от старого Джолиона любовь к справедливости не позволяла ему быть односторонним. Кроме того, в его кружке «лучших» был один «избранный», юноша крайне передовых взглядов и большого личного обаяния. Джолли колебался. Отец его, казалось, тоже не имел определённого мнения. И хотя Джолли, как это свойственно двадцатилетнему юноше, зорко следил за своим отцом, присматриваясь, нет ли в нём недостатков, которые ещё не поздно исправить, всё же этот отец обладал «чем-то», что облекало неким своеобразным очарованием его кредо ироничной терпимости. Люди искусства, разумеется, заведомо типичные Гамлеты, и это до известной степени приходится учитывать в собственном отце, даже если и любишь его. Но основное убеждение Джолиона, а именно, что не совсем благовидно совать нос, куда тебя не просят (как сделали уитлендеры), а потом гнуть свою линию, пока не сядешь людям на голову, — это убеждение, было ли оно действительно обоснованно или нет, обладало известной привлекательностью для его сына, высоко ценившего благородство. С другой стороны, Джолли терпеть не мог людей, которые в его кружке носили прозвище «чудил», а в кружке Вэла — «тюфяков»; итак, он всё ещё колебался, пока не пробили часы «Черной недели». Раз, два, три — прозвучали зловещие удары в Стормберге, в Магерсфонтейне, в Колензо. Упрямая английская душа после первого удара воскликнула: «Ничего, есть ещё Метьюен!» После второго: «Ничего, есть ещё Буллер!» Затем в непроходимом мраке ожесточилась. И Джолли сказал самому себе: «Нет, к чёрту! Пора проучить этих мерзавцев; мне всё равно, правы мы или нет». И если бы он только знал, что отец его думал то же самое!»
И каждый городок, каждую высоту, отбитую у буров, лондонцы встречали шумными толпами. Свистульки гудели пищаще, хлопушки хлопали. Громко топали ноги, обутые в дешёвые ботинки. Крики радости сливались в один сплошной рёв. Потомки фабричных рабочих, некогда (давно уже это было!) бесправных, шагали по улицам и площадям как хозяева...
Но конечно же, самое печальное для англичан в англо-бурской войне было — огромное и очень даже чёрное пятно на репутации. Пятно было посажено, разумеется, бойкими писаками журналистского толка; такими, к примеру, как тот же Буссенар. Но один писатель и врач, и участник англо-бурской войны, твёрдо решился возразить всем, всем, кто пытался посягнуть на репутацию викторианцев. Этого решительного человека звали Артуром Конан Дойлом. Был он в англо-бурскую войну главным хирургом в полевом госпитале. Оттуда он писал матери: «...мне кажется, я имею сильное влияние на молодых людей, особенно на молодых, атлетически развитых, спортивных людей (как и Киплинг). И коль скоро это действительно так, чрезвычайно важно, чтобы именно я подал им пример. Вопрос не в моих сорока годах, хотя я совершенно здоров, как всегда, но в том воздействии, какое я могу иметь на эту молодёжь».