Тут телефон и проснулся. Женский, не очень молодой голос:
- Здравствуйте, мне нужно, по-видимому, Германа.
Герой привык.
- По-видимому, это я.
- Что значит "по-видимому"? Я говорю серьезно!
- Вы сами так спросили. Меня зовут не совсем так, но сокращают как Геру.
- Так вот, с вами говорит мать Ариадны Котовой. Давно вы знакомы с моей дочерью?
- Странный допрос. Я вашу дочь однажды видел в гостях. По-видимому, вашу дочь, поскольку фамилию она не объявляла, но Ариадна - имя довольно редкое.
- Почему же тогда у нее записан ваш адрес и телефон?
Очень интересно! Герой настырной девственнице не давал ни того, ни другого. Он хорошо помнил, что сам позвонил ей, заехал на машине и привез сюда. Адрес, положим, она могла заметить, хотя казалась достаточно восторженной, чтобы слишком присматриваться к табличкам на доме. Хорошо, она могла потом тихо явиться еще раз, осмотреть дом и квартиру - и записать зачем-то. Но телефон? Правда, по адресу легко узнать и телефон, было бы желание. Значит - было.
- Не знаю, почему. Я ей своей визитной карточки не оставлял.
- У нее не визитка, а написано от руки.
- И от руки я ей не писал.
- Как же вы это объясните?
- У нас есть общие знакомые, раз мы встретились в гостях. Могла у них узнать.
- Но зачем она узнала именно ваш адрес, если вы действительно ей не давали?
- Не знаю. Девичьи сердца всегда загадочны.
- А кто эти знакомые, у которых вы встретились?
- Ну знаете, я не уполномочен помогать вам следить за дочерью. Расспрашивайте ее сами.
- Дело в том, что она пропала.
Этого не хватало! Ну не утопилась же она от несчастной любви к нему девственница казалась слишком разумной для таких крайних поступков.
- Правда? Очень вам сочувствую.
К комнату заглянула Джулия:
- Долго ты собираешься болтать? У меня готово.
Не хватало, чтобы Джулия о чем-то догадалась!
- Сейчас, обожди.
Но Джулия не ушла, а бестактно уселась в кресло.
- Да, исчезла уже восемь дней назад. Поэтому я вас прошу мне помочь.
А где доказательства, что это правда? Конечно, такими вещами матери не должны шутить, но бывают очень изощренные дамы. Хотя с помощью оголтелой лжи все-таки принято выслеживать мужей, а не дочерей.
- Думаю, все интересующие вас адреса есть в какой-нибудь записной книжке. И имена тоже.
- Я примерно так и обзваниваю. Но ваш телефон записан не в книжке, а отдельно на бумажке. Видимо, вы - последнее знакомство. Со всеми другими она была знакома - и не исчезала. А после встречи с вами такое случилось. Листок лежал прямо на середине стола. Как будто она хотела, чтобы я прочитала, если она не вернется. Указывала, кого искать, если что-то случится. И вот не вернулась. Так что вы напрасно скрытничаете. Если моя девочка не найдется, ее поисками займется милиция. И вами тоже.
- Ну что ж делать. Все равно добавить мне нечего.
Герой положил трубку.
- Что случилось? Очень ты озаботился от разговора.
Скрывать не было смысла: в той части, какую он выдал и мамаше Ариадны.
- Видел я на даче у приятеля одну девицу. А теперь звонит ее мамаша, что та исчезла и осталась записка с моим адресом и телефоном. Которого я ей не давал.
- А ты не давал?
- Не давал. Зачем мне?
- Как - зачем? Зачем мужчины дают свои адреса? Чтобы наедине побеседовать - с интересующим объектом.
- В данном случае - не давал и беседовать наедине не собирался.
- Наверное, ты не давал, зато она давала. Давать - это по женской части. Помнишь, ты мне сказал на второй день, как я тебе дала здесь у тебя дома, чтобы я вечером не приходила, что у тебя на вечер другие планы?
- Правда? Может быть, и сказал.
- И какие у тебя были планы на тот вечер?
- Не помню. Мало ли у меня дел. Это еще до больницы было, время прошло.
Герой мягко напомнил про больницу, чтобы Джулия остановилась. В конце концов, перенеся рак, он должен заработать на этом некоторые привилегии. Например, право избегать нервных сцен, потому что известно, что рак от нервов.
Но Джулия не оценила мягкий намек:
- Зато я помню. Дела бывают у тебя и вечером, и утром. Только со мной так не поступают, запомни, пожалуйста, миленький. Я сразу поняла, куда ты заворачиваешь, и стало мне интересно. Ну и подтвердилось очень легко, что привез ты к себе какую-то лахудру. Которая пропала или другую.
Каким образом подтвердилось, сразу сделалось совершенно ясно: Любка случайно встретила Ариадну, когда Герой выводил ее из дому, и доложила. Случайно - или не случайно. Ведь перед тем Джулия с Любкой бурно подружились вот Джулия и могла попросить проследить за братом во имя новой дружбы. Любка, помнится, и проповеди читала: зря ты меняешь Джулию на каких-то потаскушек.
Отпираться не было смысла - да и другой поворот получало дело: в связи с исчезновением.
- Чего ж ты так долго молчала, а вдруг выдала?
- Не знаю. Такая я. Тогда решила промолчать, проглотить, а теперь перерешила. Как послушала твое вранье. Чего мне молчать?
Добавила бы: "за свои деньги" Но денег Герой во время приятного объяснения все-таки постарался не касаться. Если она первая напомнит про свои щедроты тогда, пожалуйста, ответит и он.
- Того, что возникает вопрос: а как далеко твой интерес простирался? Просто узнать или перейти к действиям? Теперь ведь запросто: заказали - в асфальт закатали!
И ведь Герой неплохо относился к Джулии, но с легкостью допустил такой поворот. А что? От ревности бабы шалеют гораздо хуже мужиков. Нравы же теперь действительно лихие. А Джулия - дама решительная.
- Нет, это слишком - в асфальт. Послала мальчиков, они ее в гараж привели, юбчонку задрали, и я сама ее выдрала как сидорову козу. Папиным солдатским ремнем. И все, мой миленький: отпустили твою шлюшку домой. Наверное, мама ее не секла в детстве, вот я - вместо мамы. Ведь я старая для тебя, да? Если тебя на девочку потянуло?
Если и можно было сомневаться в Любкином участии, то теперь сомнений не осталось: ведь тогда Герой довез Ариадну до самого ее дома, и Любка видела, где та живет. Арина и парадную показала, и уточнила даже, что на последнем этаже под крышей.
Герой представил: экзекуция проводилась в том самом гараже, притулившемся на заднем дворе, где властвует хмурый Федя и где он поменял своего "жигуля" на заманчивую "сабку".
Конечно, Джулия - дикая баба. Но ведь зараза носится в воздухе. Постоянно самые милые ведущие телевидения сообщают: "Министра подвергли публичной порке". Это у них такая ходкая метафора. Но значит - из круга близких тем. Герой не представлял себе, как вообще можно жить после такого унижения - лучше расстрел. Если бы родители пальцем тронули его в детстве, он бы их возненавидел навсегда, едва бы вырос - зарезал бы в подворотне, и только после этого естественного возмездия почувствовал бы, что может жить дальше. Потому что унижение гораздо хуже смерти и только смертью смывается - для него. А для массы пишущих и читающих - нормальный русский быт.
А что если и Ариадна чувствует так же, как он?! Что если она не пережила унижения?! Утопилась, например?! Должна была бы отомстить Джулии, но ведь даже не знает, кто ее оскорбительница. А что выпороли ее из-за визита к Герою, ей, конечно же, было подробно объяснено.
- Если меня на кого потянуло, могла бы все претензии мне. Зачем же на нее накинулась? Да еще со сворой твоих "мальчиков"?
- Как ты ее защищаешь! Чего ж ты со мной до сих пор вожжаешься? Сбежал бы к ней! Женился бы, нашел бы наконец свое счастье!
- Влюблен я в нее никогда не был и жениться не собирался, но я дикости не выношу. Все равно как если бы узнал, что ты человечиной закусываешь. Так что давай мирно раззнакомимся.