Ты любил ее?
Вопрос не в том, любил ли я ее.
Да.
И это знание причиняет боль больше, чем любая гребаная пуля.
Малкольм продолжает наблюдать за мной, нахмурив брови.
Я облажался.
Я показал ему слишком много.
— Убирайся из моего дома, — тихо говорю я. — И если ты кому-нибудь об этом скажешь, я тебя убью.
Он встает и вздыхает, направляясь к двери, оставляя меня разбираться с пулями в моем теле и сердце.
ГЛАВА 33
МИА
Шок — мощная штука
Мое тело онемело, когда я сижу в машине, не утруждая себя тем, чтобы выглянуть в окно.
В какой-то степени я знаю, куда иду.
Я — приз, подарок для Альфы, у которой зло в крови.
Но у меня нет страха. Есть только опустошение, холодная безнадежность, которая проникает в мое тело.
Я застрелила Стефана.
Возможно, я убила единственного человека, который предложил мне доброту в этом мире, даже если она была извращенной.
Даже если это было необычно.
Но никто из нас не является обычным человеком, не так ли?
— Нокс жив? — Выпаливаю я, и Альфы впереди хранят молчание.
О, нет.
Я закрываю глаза, желая, чтобы все это оказалось сном.
Какой была бы моя жизнь, если бы моя мать не продала меня Спасителям?
Я была бы со своей парой прямо сейчас. Я была бы с единственным человеком, который гарантированно любил бы меня безоговорочно.
Любовь.
Я не уверена, что знаю, что такое любовь, но ближе всего к ней я чувствовала себя со Стефаном.
Что за гребаный беспорядок.
Когда машина останавливается, меня препровождают в другую адскую дыру.
* * *
На складе холодно, металлически и уныло.
Я чувствую запах других Омег еще до того, как вижу их, солоноватый привкус их слез обжигает мои чувства. Меня тащат через стальную дверь, я спотыкаюсь, прежде чем пары испуганных глаз встречаются с моими.
Девушки прекрасны, они сгрудились на бетонном полу или сидят у стены, одеты в чистую одежду, с уложенными волосами и макияжем. Одна прислоняется к стене подальше от остальных, на ее лице запечатлена хмурая гримаса.
Я подхожу к ней, ее темные глаза встречаются с моими. — Ты знаешь, что происходит? — Она лает, как будто у меня должен быть ответ.
Я колеблюсь. Говорю ли я ей правду, рискуя вызвать панику?
— Ты пахнешь, как он, — добавляет она, морща нос.
Я хмурюсь. — Как кто?
— Как тот мудак, который приходил к нам на днях и требовал сообщить, не причинил ли нам кто-нибудь вреда.
Стефан?
— Что? — Спрашиваю я, сбитая с толку.
— И от него тоже пахло тобой. Итак, что ты здесь делаешь? Разве ты не его Омега? — Ее глаза горят яростью, и я изо всех сил пытаюсь понять, что она говорит.
Ее запах кажется мне смутно знакомым, и я узнаю в нем тот самый аромат, который я заметила на днях у Стефана.
— Он навещал тебя? — Спрашиваю я, сбитая с толку.
— Да, — огрызается она. — Чтобы спросить, не причинил ли нам кто-нибудь вреда и кто это был. Что было бессмысленно, потому что сейчас мы здесь.
У меня болит сердце.
Потому что, даже если Стефан пытался быть хорошим человеком, сейчас все это не имеет значения.
Нас всех здесь собираются отдать как какое-то ненормальное предложение.
Блондинка с разбитой губой смотрит на нас. — Я чувствую их запах, — шепчет она. — Они приближаются.
И внезапно я тоже чувствую их запах.
Их так много, прямо за пределами этой комнаты.
Их ароматы смешиваются, аромат мускуса и кислоты настолько гнилостный, что я почти высыхаю.
— Лидеры, — шепчу я. — Они приехали со всего мира, ради нас.
Слышны сопения и хныканье, но я не позволяю себе сдаваться.
Если я начну плакать, то никогда не остановлюсь.
Снаружи раздается смех, дверь открывается, и входит вооруженный охранник во всем черном. На нем черная маска, на груди винтовка. Он смотрит на нас с мрачным выражением лица.
— Молчи, — рявкает он. — Если кто-нибудь из вас попытается что-нибудь предпринять, у меня есть разрешение стрелять.
Позади меня раздается еще больше всхлипываний, и девушка с темными глазами обеспокоенно смотрит на меня.
Он блефует.
Каждый из нас бесценен, и Стефан никогда бы не повредил «товар».
Я могу ошибаться. Он мог быть мертв, и мог быть новый лидер уже с другими правилами, но…
Его запах поражает меня, и моя внутренняя Омега торжествующе кричит.