— Я буду осторожна, обещаю, — говорю я матери, потому что иначе она не отстанет, а если начну ее дразнить, то и вовсе может приехать меня проверять, точно ли у меня все хорошо и не начала ли я рисовать очередную руну, а я, конечно же, начала, вот прямо сейчас и начинаю.
— Я правда волнуюсь, неспокойно мне, — признается мама.
Я чуть не рассмеялась.
— В тебе нет дара предвиденья, — отвечаю я, вскочив с кресла и помчавшись к старому бабушкиному комоду. Там в одной из полок она прятала мел — идеальное средство для кругов призыва.
— У меня есть материнское сердце! Оно и без дара может многое чувствовать.
— Конечно, мама, но мне может грозить только смерть от этого скучного разговора, — признаюсь я, закатывая в очередной раз глаза, и достаю из-за комода квадратную фанерку, на которой лучше всего чертить печати.
Бабушка это гениально придумала. Пол неудобно отмывать, а эту фанерину, пусть она и метр на метр, можно отнести в ванну и поставить под душ. Вода быстро смывает мел. Потри немного щеткой, высуши и все снова готово к работе.
Я швыряю доску на пол и осмотрелась.
— Что это за звук был? — спрашивает мама.
— Книгу уронила, — вру я и глазом не моргнув, рассматривая при этом меловые разводы на доске. Я ее явно плохо отмыла еще два года назад, когда приезжала сюда летом.
— На ногу? — зачем-то спрашивает мама.
— Конечно, нет, — фыркаю я, переворачивая доску. — Мам, дай мне хоть вещи разобрать, а? Ну пожалуйста!
— Ладно, позвони как поешь. Я тебе там домашних котлет положила. Микроволновка там есть, легко разогреешь.
— Да-да, обязательно, — отвечаю я, спеша закончить разговор. — Пока, мам!
Отключив вызов, я откидываю телефон на диван и не удерживаюсь от комментария вслух:
— Ела я твои котлеты все восемнадцать лет, теперь я буду есть в ресторанах, и демоны мне в этом помогут!
Я даже хватаю мел, но понимаю, что эта сторона доски отмыта еще хуже. Вернее центр у нее был идеально вымытый, а по краям были какие-то обрывки рун, словно доску и вовсе не мочили.
— Тьфу! — не выдерживаю я, снова переворачивая доску, подумала еще раз и все же вернула на сторону с отмытым центром. Мне небольшой круг нужен, вложусь в чистую часть. Там всего ничего надо то, главное не пересекать одни линии с другими, а это не трудно.
Тут замечаю, что мой демон-домовой с интересом смотрит на доску. У его маленького лохматого тела были яркие зеленые глаза. Он маленький нелепый йети, вместо которого простые люди увидят кота — идеальное существо для решения бытовых вопросов.
— Нет, это мыть не надо, — говорю я ему, заметив интерес к доске. — Лучше иди и хорошенько отмой ту, что в ванной сейчас стоит, да с обеих сторон! — приказываю я.
Йети кивает, а я понимаю, что именно так его и надо назвать, только займусь я этим позже, как только вызову и нареку Трудягу. Да, это лучшее имя для демона, который будет работать удаленно и приносить нам деньги. Демон-копирайтер? Таких нет? Сейчас сделаем.
Довольная собой я быстро русую круг, а в нем все нужные знаки, а затем, точно зная кого хочу призвать, прикасаюсь к самому центру рисунка из мела. Он, как и положено, вспыхивает ярким белым светом, но внезапно в этот свет начинает пробиваться желтизна.
— Так не должно быть, — шепчу я, отдергивая руку.
Я ко всему прочему еще и не сижу как положено и потому не могу быстро встать, еще и страх берет верх, заставляя коленки дрожать. Доска на полу вздрагивает и трескается прямо под моими пальцами. Письмена выползают за пределы круга и внезапно сливаются с обрывками старых букв.
— Мамочки, — вырывается из меня испуганный стон.
Я с трудом вскакиваю и тут же цепляюсь ногой за край фанерной доски, падая, ослепленная ярким светом, униженная собственной неловкостью и глупостью.
Ну как же так?!
Крепкая мужская рука неожиданно не позволяет мне упасть. Она ловит меня за талию и притягивает к себе в самый центр круга.
— Вот ты и попалась, Огонечек, — слышу я уверенный мужской голос и замираю, не в силах даже испугаться.
Демон, который был нужен мне, не должен разговаривать и на человека походить тоже не должен, но тому, что я призвала, на все это явно было наплевать, потому что он смотрит на меня свысока, уверенно обнимая.
— А? — тихо и жалобно спрашиваю я, не зная даже, с кем имею дело и что мне надо с этим делать.