Платье провокационное. Случится скандал, если она появится в нём на мероприятии. Уверен, что это выглядело бы менее скандально на вешалке или подиуме, но на ней это смотрится сексуально. Она выглядит сексуально.
И она сидит там, со скрещёнными ногами, глядя на меня.
Должны ли мы закончить то, что начали?
Я посылаю сообщение, ожидая, когда она поманит меня спуститься вниз и будет умолять, чтобы я взял её напротив пианино. Или сверху пианино.
Я хочу уложить Белль на поверхность пианино, раздвинуть ей ноги и начать поглощать её.
Полагаю. Ты вежливо спрашиваешь? Ты хочешь сказать «пожалуйста»?
Текст заставляет меня рассмеяться. Даже сейчас она отказывается сдаваться. Это такая мелочь.
Я качаю головой, зная, что она может видеть меня с того места, где сейчас сидит. Когда я звоню ей, она отвечает мне томным голосом. – Попроси меня спуститься и присоединиться к тебе, - говорю я.
Она лишь смеётся. – Нет.
- Ты упрямая.
- Ты думал, что я не буду? – спрашивает она.
- Я думал, что ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе, - произношу я. – Я думал, что ты хочешь, чтобы я развёл твои ноги прямо там, на пианино, и лизал тебя, пока ты не кончишь.
Она ничего не говорит, но я слышу, как она задерживает дыхание, а затем тяжело выдыхает. Из окна я вижу, как она сдвигается, совсем чуть-чуть, и её ноги раздвигаются так, что красный материал падает между её бёдер. Она дразнит меня, скрывая то, что, как она думает, мне хотелось бы увидеть.
- Ты надела трусики сегодня вечером? – спрашиваю я.
Она не отвечает. Белль смотрит в сторону, поглядывая на дверь, как будто боится, что кто-нибудь войдёт, хотя большинство персонала и гостей находятся далеко отсюда, на другой стороне дворца прямо сейчас.
Затем она показывает мне, что у неё ничего нет под этим платьем. Белль отодвигает ткань в сторону, расставив ноги для меня на скамейке перед пианино, и она совершенно голая.
Совершенно и абсолютно голая.
И выражение на её лице, лукавая улыбка, говорит о том, как будто она точно знает, что делает со мной прямо сейчас.
Как будто мой стояк не будет виден за версту.
- Я хочу, чтобы ты потрогала себя, - говорю я. В моём голосе нет ничего, что оставило бы место для обсуждения.
Белль не спорит, не говорит ни слова, но я слышу, как её дыхание становится более резким в телефоне, и она слушает.
Впервые.
Я вижу, как она медленно скользит пальцами между своих ног, а затем останавливается. – Не останавливайся, - говорю я ей.
- Я никогда не делала этого перед кем-то, - шепчет она так тихо, что я едва слышу её.
Того факта, что она выставляет себя, прямо в музыкальной комнате, с раздвинутыми ногами, достаточно, чтобы сделать меня твёрдым, как грёбаный камень. Но того факта, что она никогда не прикасалась к себе перед кем-то раньше, достаточно, чтобы свести меня с ума.
- Ты должна кончить передо мной, - говорю я хриплым голосом. – Прямо здесь.
- Я не уверена, что смогу, - протестует она.
- Ты единственная, кто всё это начал, дорогуша, - произношу я. – Ты заставила меня встретиться здесь с тобой. А теперь перестань быть такой застенчивой. Раздвинь свои ноги, чтобы я тебя видел.
Она смотрит на меня через стекло, держа телефон около уха. На секунду, мне кажется, что она собирается свести ноги вместе, встать и уйти из комнаты.
Но она этого не делает. Она раздвигает ноги ещё шире. Когда ткань её платья опускается ей между ног, на мгновение, прикрывая её, она подтягивает ткань вверх по бёдрам, внезапно становясь менее робкой.
- Проведи пальцами по своему клитору, - произношу я низким голосом, наблюдая за тем, как она подчиняется. Её веки закрываются, телефон находится всё ещё около её уха, когда она касается себя.
Она, как чёртово произведение искусства, раскинулась на пианино так, как она есть, в красном платье, которое практически неприличное, и её ноги раздвинуты.
Прикасаясь к себе для меня.
- Ты мокрая? – спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.
Её дыхание стало учащённым, и я повторяюсь. – Скажи мне, Белль.
- Да, - произносит она. – Я мокрая.
- Это так ты к себе прикасаешься, когда одна?
- Нет, - шепчет она, её голос хриплый.
Я оставлю свою руку там, где она и находится – на телефоне, а другую руку опущу на окно, пальцами слегка прикасаясь к стеклу. Мои руки останутся там, где они есть, несмотря на то, насколько сильно я хочу расстегнуть свои штаны, вытащить член и пройтись рукой по всей длине, пока Белль касается себя.