Выбрать главу

— Но мы хотим домой.

— Ваш дом здесь, вы не сможете жить в другом месте, распадетесь на атомы, а здесь у вас все есть, все, что вы не пожелаете, вам не надо работать, наслаждайтесь, мне так приятно за вами наблюдать.

— А если мы не захотим?

— Вы хотите чтобы я снова наказал вас?

— Снова чудовище напустите?

— Зачем? Я люблю разнообразие, могу затопить вас, могу…, но зачем вам это знать? Я вас все равно оставлю в живых, ведь вы мои.

— А если… мы умрем.

— Вы не умрете, вы будете жить вечно, многие ведь хотят жить вечно и ничего не делать. Если вам мало людей, то у вас скоро будут дети и они тоже будут радоваться вместе с вами. Если вам мало места, я могу сделать для вас хоть целую планету.

— А если мы… сами себя убьем.

— Мне будет жалко вас, я вас так сильно люблю.

Стас посмотрел на Таю, она уже не дрожала, она поняла его и в ее глазах стояла решимость. Они пошли.

— Если вы хотите других людей, то я куплю еще, — в голосе сверху были слышны взволнованные нотки. Они поднимались на гору, карабкались по камням, сдирая локти и колени.

— Скажите, что вы хотите? Я все могу.

Они встали у края пропасти, держась за руки, внизу простиралась прекрасная долина-сад, с радужными водопадами, голубыми озерами и зелеными лужайками, где было всегда тепло.

— Ты не можешь одного — сказал Станислав, — остановить нас — и… они прыгнули вниз.

— Не мог со счастливым концом рассказать страшилку, — проворчал Ромка, теперь спать не смогу. Девочки повздыхали и нырнули в палатку.

Я расстелил спальник, (который я отстоял в неравной битве с девчатами), и, натянув на себя все что можно, улегся.

Девушки долго не могли уснуть, все шушукались в палатке, но постепенно и они успокоились. Ночь была теплая и светлая, (на небе красовались две луны).

Среди ночи нас разбудил истошный лай Волчика, ребята еще не знали, на что он способен и поэтому в лагере началась страшная суматоха.

Костер давно погас и мы в темноте, носились взад и вперед усиливая панику.

Девчата, конечно, тоже проснулись, они не смогли в этой суматохе расстегнуть палатку и та, не выдержав их попыток вылезти наружу, покатилась, срывая с таким трудом вбитые колышки. Этот клубок покатился прямо на нас.

Ромка с спросонья, схватил палку и хотел, было броситься на визжащее «чудовище», но я его остановил, убедив оставить девушек в покое, им и так было трудно, да и палатка могла еще пригодиться.

Постепенно мы успокоились, не званный гость, если он и был, от такой суматохи, наверное, сбежал.

Ставить в темноте палатку мы не стали, девчата великодушно отдали ее нам, взамен забрав спальник. Мы расстелили ее и попытались уснуть.

Под утро, сквозь сон, я почувствовал что кто-то, бесцеремонно расталкивая нас, пролез в середину.

Раз Волчик не «скомандовал подъем», то это был, наверное, кто-нибудь из наших.

Проснулся от холода, пошарив вокруг рукой, я пытался хоть что-то натянуть на себя.

Не найдя ничего, я открыл глаза, палатки подо мной не было, я лежал на голой земле, а на моем месте, безмятежно спали девчата, видимо им стало холодно и они перебрались к нам, подвинув меня в сторонку.

Чертыхнувшись, я зевнул и подсел к костру, пытаясь разжечь его и хоть как-то согреться.

Волчик уже крутился рядом, всем своим видом показывая, что заслужил похвалу, и угощение за то, что спас нас ночью от опасности.

— Иди ловить кузнечиков, нам самим есть нечего — проворчал я, зная, что он мог и просто так поднять нас среди ночи, если бы ему стало скучно, но он знал мой характер и не отстал, пока я не бросил ему кусок хлеба.

— Что делать? — думал я — Еды мало, ее вряд ли хватит и на три дня, а если задержимся?… Придется экономить. Я растолкал Ромку.

— Ну, ма — захныкал он, не открывая глаз, — у нас же летние каникулы начались.

— У кого каникулы начались, а кого мучения, иди, открывай свою машину, а то не видать тебе мамы как своих ушей.

Ромка вскочил, протирая глаза, и осознав действительность, потянулся, — может сначала умыться, покушать, — предложил он.

— Может тебе горячего кофе в постель… налить? Про еду забудь, мы решили экономить.

— На ком? — наивно спросил он.

— Догадайся с трех раз.

— На мне? — проявил он чудеса смекалки.

— Если не откроешь машину, то на тебе, ты больше не на что не годен, зря я с тобой связался.

— Но так и умереть можно.

— Кто не работает, тот не ест.

— Я ем. Мама говорила, что эта пословица не для растущего организма.