Дядька как будто почувствовал, что его рассматривают. Причем рассматривают с презрением.
Он поднял голову, черные окуляры очков оказались направлены прямо на Алёну. Выражения его глаз было не видать, но он угрожающе повел плечами, и Алёна быстро отвела взгляд. И наткнулась на обыкновенную веревочную авоську на сиденье рядом с дядькой. Сетка обтягивала коробку с японскими иероглифами (судя по рисункам – какой-то прибамбас для мотоцикла), сбоку торчала бутылка подсолнечного масла и журнал «Садовод и огородник».
Ишь какой хозяйственный!
Двери хлопнули, из соседнего вагона в салон вошли два типчика. Невысокие, сутулые, но очень уверенные в себе. Одетые по уличной моде, которая годами не меняется в районах, куда лучше не соваться по вечерам.
Первый типчик был в спортивном костюме, на голове – кепка, руки в карманах. Второй предпочитал тренировочные штаны и джинсовую куртку с оборванными пуговицами. Джинсовый был брит наголо, за помятым ухом держал сигаретку.
Пареньки прошлись между лавок развалистой походкой. Они оценивающе приглядывались к пассажирам. Когда заметили Алёну, сделали стойку. Едва заметно переглянулись. А затем, к ужасу Алены, направились прямо к ней.
«Спортсмен» в кепке уселся рядом, тесно прижавшись. Лысый уселся напротив и подался вперед. Его колени оказались по обе стороны Алёниных ног.
– Девушка, вашей маме зять не нужен? – осведомился лысый и гнусно улыбнулся, показав нехватку зубов.
Алёна не нашлась, что ответить. Она ни разу не попадала в такую ситуацию. Ее сердце быстро колотилось, во рту пересохло. Эти двое показались ей очень страшными, потому что от них шли волны тупой уверенности в себе. А еще от них ужасно пахло: куревом, кислым пивом и дешевой туалетной водой. Алёну затошнило и от запаха, и от страха.
– Чё молчишь? – сосед легонько пихнул ее в бок. – Когда нормальный пацан спрашивает, отвечать надо. Чё такая невежливая? Далеко вообще едешь?
– Извините, я не хочу с вами разговаривать, – сказала Алёна тонким, но твердым голосом.
– Ты чё, гордая? – удивился лысый и присвистнул, как Соловей-Разбойник.
– Хорошо подумала? – обиделся «спортсмен» и еще раз толкнул Алёну в бок – на этот раз чувствительно.
Алёна поняла, что разговаривать с этими… как их там… гопниками, ауешниками? – нельзя ни в коем случае. Она попробовала встать, чтобы уйти в другой вагон. Но как только пошевелилась, лысый вытянул ноги так, чтобы перегородить ей выход, да еще и руку на колено ей положил. А сосед в спортивке навалился на ее плечо.
– Не трогайте меня! – сказала она.
– Не нравится? – агрессивно поинтересовался лысый. – Всем бабам нравится, а тебе не нравится? Ты чё, особая?
«Спортсмен» схватил ее за прядь волос и больно потянул.
– Красивая девочка, – похвалил он ее. – Телефон дашь? А где у тебя телефон? В рюкзаке? Дай посмотрю.
И он начал тянуть из ее рук рюкзак. Алёна вцепилась в ремни изо всех сил и огляделась в поисках помощи.
– Пожалуйста, вызовите полицию! – пискнула она в пространство. – Тут должна быть тревожная кнопка! Или скажите машинисту!
На ее просьбу никто не отозвался. Соседи по вагону старательно отворачивались к окнам. Раскормленный парнишка с мамой встали и ушли в тамбур, не оглядываясь и прихватив сумки.
На выходе они случайно задели бородатого по плечу. Тот недовольно оторвался от телефона и выпрямился. Секунду сидел неподвижно, с равнодушной мордой.
Потом неспешно вытащил наушники из ушей, сунул телефон в карман и поднялся. Оказалось, что росту он немалого, и в плечах широк, как кабан. Под кожаной жилеткой и свободной футболкой с волком угадывалась выпуклая грудь и, возможно, немалое пивное пузо.
Он нагнулся и подхватил авоську с покупками.
Сейчас тоже уйдет, поняла Алена с отчаянной яростью. Вот такие они, эти здоровые лбы. Трусы несчастные!
Но тут ее опять дернули за волосы, она ойкнула и на бородатого больше не смотрела.
– Какую тебе полицию-хреницию? Сейчас остановка будет, и ты с нами пойдешь, поняла? – сказал лысый. – Не рыпайся. Тебе понравится.
– Я никуда с вами не пойду! Ребят, ну вы что? – жалобно вопросила Алёна, напрасно надеясь, что все обойдется.
Мир с его ярким осенним солнцем, с его радостью от поездки и запахом бархатцев оказался где-то далеко. Все, что от него осталось – две ухмыляющиеся рожи с припухшими глазами, вялыми губами, низкими лбами и тупым желанием сделать кому-нибудь плохо.