– Так что, смотрины твоему интеллигенту устраивать будем? – вернулась Татьяна к животрепещущей теме.
Несмотря на полнейшее отсутствие жизненного опыта в том, что касалось общения с сильной половиной человечества, Риточка все-таки понимала, что допускать Таню до кавалерского тела нежелательно. Покосившись на подружкины роскошные формы, которые откровенно выигрывали на фоне ее собственных субтильных прелестей, Риточка приняла историческое решение: любой ценой предотвратить знакомство Татьяны с Николаем, но при этом попытаться выжать из подруги максимум полезной информации.
– Так ты думаешь, что он будет приставать? – Маргоша взволнованно поерзала. – И как мне реагировать? Исходя из твоего богатого опыта.
– Не хами. – Татьяна скосила глаза к переносице, демонстрируя задумчивость. – Говоришь, интеллигентный?
– Ага, – радостно гукнула Маргоша, – очень воспитанный, младший научный сотрудник, обходительный…
– Не тощий? Плечи широкие?
– Нормальный он, – неуверенно пробормотала Риточка, судорожно вспоминая приблизительные габариты поклонника. – Плечи примерно вот такие!
Скептически посмотрев на ее широко растопыренные ручонки, Татьяна решительно свела их немного ближе, укоротив расстояние между Маргошиными ладошками сантиметров на двадцать.
– Может, и так, – не стала спорить покладистая Риточка в надежде услышать дельный совет, вытекающий из предоставленных данных.
– Нос длинный? – не унималась Татьяна.
– Он химик, а не Буратино, – недовольно произнесла Маргоша, решив, что подруга издевается. – При чем здесь нос?
– При том! – веско отрубила Татьяна. – Длинный или как?
– Нормальный.
– Хорошо.
Татьяна замкнулась, наматывая на палец длинный белокурый локон и покусывая губу. Маргоша занервничала.
– Ну?
– Погоди, – досадливо отмахнулась Соколова.
Ждать Риточка смогла только десять минут, по истечении этого срока она начала нарезать круги вокруг застывшей подруги и громко нетерпеливо дышать, желая своим паровозным пыхтением привлечь внимание Татьяны.
– Значит, так, – изрекла консультантша. – Не давать.
– Чего?
– Ничего не давать!
– В смысле, денег? – виновато прошептала Маргоша, стесняясь собственной несообразительности.
– Бестолочь, – снисходительно усмехнулась Татьяна. – Для особо наивных поясняю: целовать можно, лапать нельзя.
– Вообще? – печально выдохнула Маргоша и тут же спохватилась: – Да ты что? Я и не собиралась!
– Ну-ну, я так и подумала! Смотри, не наглупи. Где вы в следующий раз встречаетесь?
– На остановке, завтра в семь.
– Я подойду, заценю твоего «вьюношу».
– Не надо! – жалобно пискнула Маргоша и непроизвольно покосилась на пышный Татьянин бюст, воинственно подпиравший рюшечки пестрого платья.
– Не бойся, я приближаться не стану, издалека посмотрю.
– Ой, правда? – искренне обрадовалась Маргоша. – Здорово! Просто отлично! Тогда послезавтра с утра заходи, поделишься выводами!
Но получилось все не так, как планировала Татьяна.
У нее никогда не было сестры, и глупенькую избалованную Маргошу она искренне любила. За долгие годы дружбы Татьяна стала чувствовать даже какую-то ответственность за непоседливую попрыгунью Завьялову. Их разделяла стена, намного выше и длиннее Китайской: с одной стороны, похожая на яркую и радужную детскую мозаику, а с другой – черная, обугленная людскими страданиями, горем, нищетой и несбывшимися надеждами. Это была жизнь, на которую Маргоша смотрела, как на калейдоскоп удовольствий, а Татьяна – как на препятствие. Его надо преодолеть, перелезть, перепрыгнуть, чтобы попасть на недосягаемую и манящую светлую сторону.
В восьмом классе Анфиса Максимовна, посмотрев на оформившуюся фигуру молоденькой соседки, гнувшей спину на ее огороде, сама того не желая, подала ей неплохую мысль:
– Ты, девка, осторожнее теперь по улицам ходи. Видная ты стала, не по возрасту, а в поселке дачников полно. Уедут потом, и поминай как звали!
Слово «дачник» в белокурой Татьяниной головке сразу оформилось в выпуклый и знакомый образ Валеры, сына ее пожилых соседей, приезжавших только на лето. Валера навещал родителей, привозил продукты, вежливо шутил через забор с Татьяной и заваливался в гамак с книжкой. Судя по наличию в семье «Жигулей» и отсутствию соседей в осенне-зимний период, можно было сделать вывод, что в городе у них есть квартира и живут они не на три копейки в месяц.
Прекрасно осознавая, что она привлекательна именно своей молодостью, Татьяна пошла в наступление. Трофей в виде Валеры достался ей легко. Он спокойно взял предложенное и обогатил юную подругу важной аксиомой: ночное утрамбовывание сена на сеновале еще не повод для женитьбы. Более того, оказалось, что завоевывать надо сначала родителей намеченной жертвы. Самой действенной отговоркой, как многократно выяснялось впоследствии, являлся довод о том, что «мама, к сожалению, этого брака не допустит», а у нее слабое сердце, нервы, голова или прочие фрагменты организма, в связи с чем любящий сын не посмеет бить старуху по больным местам и толкать к краю могилы. Получалось, что подкупать следует ОТК в виде мамы. Поскольку основным достоинством Татьяны была грудь, пришлось отложить атаки выгодных в плане жилплощади кавалеров до поступления в институт. Почему-то Таня решила, что если мужики реагируют на внешние детали, то их мамы непременно должны мыслить по-иному и гоняться за внутренне привлекательными невестками, а именно: за умными и образованными.