В тот день она решила, что не побежит в укрытие, когда завоет сирена.
Внезапно Этель забрела в какой-то тупик и за баррикадой из мешков увидела троих солдат. Она узнала одного из них и поспешно отвернулась.
— Этель!
Это был Филипп, друг ее брата. Она бросилась бежать вдоль кирпичной стены. Филипп перепрыгнул через мешки.
— Этель, тебя всюду ищут!
Этель свернула в первый попавшийся переулок. Она отлично знала, что ее ищут. Потому она и решила исчезнуть. Но на этих безлюдных улицах было невозможно затеряться. Филипп видел, как она скрылась за углом. Совсем низко над крышами пролетел самолет. Этель уже не слышала Филиппа. Она поднялась по ступенькам, прошла между зданиями и вышла на другую улицу. Здесь и справа и слева стояли патрульные, и деваться было некуда. Голос Филиппа снова зазвучал где-то поблизости. Она нерешительно шагнула вперед. И тут опять завыла сирена. Через несколько секунд повсюду стали распахиваться двери. В окнах вспыхнул свет. Воздушная тревога закончилась.
Десятки людей высыпали на улицы. Этель смешалась с толпой. Она видела, как бедняга Филипп с раскрасневшимся лицом озирался, высматривая ее. Они были давно знакомы, он учился в университете вместе с Полом. Этель знала, что у него уже трое или четверо детей, и он казался ей очень старым.
Она отправилась в гостиницу.
Подойдя к зданию, она увидела за шторами своего номера две беспокойные тени. Она стала ходить взад-вперед по мостовой, пряча озябшие пальцы поглубже в рукава и притопывая каблуками. Ее клонило в сон, а тут еще пошел снег.
Этель хотела покоя.
Звонарь Симон поджаривал хлеб на углях в маленькой печурке, прямо под колоколом, а Ванго наблюдал, как ловко он управляется. Толстые пальцы Симона не боялись раскаленных углей и щелчками раздвигали их, чтобы хлеб не подгорел.
Звонарь улыбнулся.
— Мы всегда встречаемся накануне важных событий. Надо тебе заходить почаще.
Он передвинул ближе к огню две глиняные миски с бульоном, которые ждали своей очереди у печки.
— Ты помнишь, как оказался здесь первый раз?
— Да, — ответил Ванго.
Он не забыл, как взбирался по фасаду собора на глазах у парижской толпы.
— А через неделю мы с Кларой поженились, — сказал Симон. — И епископ благословил нас в ризнице всего за пять минут.
Звонарь протянул Ванго горячую миску и кусок хлеба с маслом.
— Когда ты пришел во второй раз, — продолжал он, — вид у тебя был потерянный. Это было перед войной, в тридцать седьмом году. А спустя неделю родилась моя дочь.
— Я и не знал.
— Ты провел здесь по крайней мере две ночи. Говорил, что тебе нужно кого-то найти…
— Кротиху.
— Точно. И что после этого ты исчезнешь навсегда.
Симон отпил бульона.
— И вот ты снова здесь.
— Не очень-то я держу свое слово.
— Вчера я как раз думал о тебе и ждал твоего прихода.
Ванго удивленно взглянул на него. Симон гордо пояснил:
— В январе у нас ожидается одно важное событие.
— Правда?
— Еще один ребенок. Клара сейчас у своей матери в Ла-Бурбуль.
— Поздравляю.
— Каждый раз, когда мы со дня на день ждем ребенка, появляешься ты!
Ванго улыбнулся.
— Я спокоен, — сказал Симон, — пусть даже родится вторая девочка. К колоколу подсоединили механизм, и после меня звонарей уже не будет. Так что две девочки — это очень даже неплохо…
Он обмакнул кусок хлеба в бульон и прибавил:
— К тому же девочки меньше пачкают одежду.
Ванго рассеянно кивнул. В башню собора проскользнул ветерок.
— Я не спрашиваю, что ты делаешь в Париже.
— И правильно, — сказал Ванго.
— Можешь жить здесь, сколько захочешь. Мне будет приятно.