Фермини получил этот дом в наследство в 1929 году после смерти тетки. Именно она воспитала маленького Казимира. До войны она вместе с мужем держала здесь очень популярный в округе ресторанчик; тогда он еще не назывался «Счастливой звездой». Дядя Фермини был превосходным поваром, и семья процветала. В меню значились целых четыре блюда, а летом на улице даже выставляли десять дополнительных столиков. Помощницей повара работала очень красивая девушка, которая творила на кухне настоящие чудеса.
В 1914 году, когда прогремели первые выстрелы мировой войны, старший Фермини умер. За всю жизнь его жена ни разу не стояла у плиты. В панике она закрыла кухню, заколотила дверь гвоздями и замазала на вывеске слово «ресторан». Красивую помощницу уволили всю в слезах, с улицы убрали столики, а меню упразднили. Следующие пятнадцать лет в доме находилось самое обычное кафе. Юный Казимир провел эти годы, подавая посетителям дешевое вино и ликеры. Когда тетка умерла, он первым делом вернул на вывеску слово «ресторан». Но поначалу ему не удавалось приготовить ничего сложнее омлета.
Незадолго до новой войны дела у Фермини резко пошли в гору. Омлеты (с беконом или без) были забыты. У входа в ресторан стояла очередь. Фермини назвал его «Счастливой звездой». А поскольку по этой извилистой улочке в квартале Тампль мало кто ходил, он начал выставлять столики прямо на мостовую. Если же на горизонте показывался автомобиль, посетители ворча отодвигали стулья, чтобы дать ему проехать. Стражи порядка закрывали на это глаза в обмен на пирожки с маслинами и с дикой спаржей.
Через год Фермини надоело вносить столики внутрь каждый раз, когда шел дождь, и он арендовал дом напротив. Теперь «Счастливая звезда» размещалась в двух зданиях. Большой зал был открыт по другую сторону улицы, на втором этаже. Кухня переехала туда же — на первый. Всего было пятьдесят посадочных мест. Старые залы остались в доме номер одиннадцать. Шесть официантов весь день бегали через улицу с подносами в руках.
Война и оккупация стали новым испытанием для ресторана. Поначалу соблазн обратиться к черному рынку был очень силен. Париж уже начал голодать, спекулянты плевать хотели на продуктовые талоны, и за большие деньги можно было раздобыть все что угодно — хоть гусиную печень, хоть упитанную пулярку.
Осенью 1940 года Казимир Фермини стал одним из немногих рестораторов, кто полностью отказался от продуктов с черного рынка. Количество блюд уменьшилось в пять раз, зато очередь увеличилась вдвое. По субботам она тянулась до самого рынка Тампля.
Теперь главным украшением меню стали брюква, топинамбур и картофель вкупе с десятками трав и листьями дикорастущих кустарников. Официанты во главе с шеф-поваром еще до восхода солнца ездили собирать их за город. Когда они возвращались в Париж, их велосипеды, нагруженные ящиками с зеленью и семенами, походили на тележки цветочниц. А затем на кухне происходили чудеса. И топинамбуры, и одуванчики приобретали совершенно необыкновенный вкус.
В готовке использовался лишь один деликатес. Деликатес, который два раза в неделю доставляли в повозке, запряженной лошадью, и хранили на льду в бочонке с навесным замком, — сливочное масло.
Это масло делалось на ферме в Нормандии из молока трех специально отобранных коров. По просьбе шеф-повара Казимир Фермини регулярно наведывался туда без предупреждения, чтобы проверить, чем питаются его буренки. Они паслись в тихой долине, где трава была выше головы, и пили чистую воду из прудов, почти не заселенных лягушками. Коровы даже не подозревали, что идет война. У каждой в правом ухе было серебряное кольцо с гравировкой «Счастливая звезда», говорившее о благородном и исключительном предназначении.
Фермини был единственным владельцем ресторана, но знал, что своим успехом во многом обязан шеф-повару, и уважал его капризы. Однако в какой-то момент масло стало для немцев предлогом, чтобы заявляться к ним с проверками.
Нацистские офицеры нюхом чуяли все самое лучшее и лакомое в Париже. Их выбор был всегда безошибочен. Они очень быстро обнаружили этот необыкновенный ресторан вдали от кварталов, куда привыкли ходить. Тем не менее оккупанты не получали в «Счастливой звезде» никаких льгот.
Ресторан всегда был полон. Немецкие солдаты были настолько дисциплинированны, что редко успевали подбежать и занять освободившийся столик. Летом Фермини нанимал двух уличных музыкантов, которые развлекали посетителей и тех, кто еще дожидался своей очереди. Каждый раз, когда из-за угла показывались зеленые мундиры, музыканты играли песню довоенных времен со словами: «Все в жизни проходит, и это пройдет».