– Неет, – засмеялась Лиска. – Ты же не Курций! Дядя всегда так говорит! Мань, я серьёзно! Поклянись жизнью!
– Твоей?
– Да хоть моей!
– Что ты задумала? – тётушка уловила подвох и нахмурилась. Лиска послала ей невинный серебристый взгляд через зеркало.
– Просто желание. Нетрудное. Но очень важное. Я завтра именинница или нет?
– Нет, ты капризная коза! – развеселилась Маня. – Но я сделаю то, что ты попросишь. Потому что очень люблю капризных коз! У них молочко вкусное!
– Отлично, – Лиска прицельно прищурилась, как она умела. – Тогда расскажи мне правду о моём рождении. Вернее, где вы меня взяли?
– Да кто тебе сказал такую глупость? – возмутилась Маня, но руки её дрогнули. Цветы посыпались на пол. Лиска помогла их собрать.
– Давай обойдёмся без полиции и проверки крови, – серьёзно попросила она тетушку. – Я знаю – и точка. Но расскажи, как это получилось?
– Ох, деточка… Я знала, вот знала, что тайна когда-нибудь всплывёт! – Маня сокрушалась, качаясь, как сосна под ветром. – Но я надеялась, не раньше твоего совершеннолетия…
– Мань, поздно думать, как могло быть! Рассказывай!
– Жанжар тоже знает? – глухо спросила тётушка.
Лиска удивлённо пожала плечами:
– Я с папой ни о чём не говорила. А он не знал?
– Нет. Ох, как ты меня напугала, Майка! Тогда моё условие: я расскажу тебе всю правду, но ты молчи. Ради отца!
Лиска кивнула.
– Мне кажется, мне всё приснилось, – пожаловалась Маня, когда они сели на веранде, где никто не мог помешать беседе. – Та жуткая ночь… Но ты мне обещала!
– Да-да! Рассказывай! – Лиска держалась лучше тётушки, но и её захлёстывало волнение. Сейчас она узнает тайну…
– Это было после весенней ярмарки. Жанжар тогда продал все зимние цветы, выращенные в теплицах, набрал ещё больше заказов и сам заказал все новые сорта… Он всё шутил, что, если будет девочка, придётся назвать Снежинкой в память о таком успехе! Но мы с Лилей не понимали этот юмор: как можно весеннюю девочку назвать Снежинкой?! Все знают, что…
– Май – лучший месяц в году! Да-да, я поняла, – подхватила Лиска. – Прости, молчу. Что дальше?
– И он уехал за рассадой. Заодно хотел заглянуть в Замок Грифона, в Хрустальный ряд, заказать новые теплицы, пока он богач. Путешествие заняло больше двух дней. Жанжар к ночи не вернулся, у Лили как раз начались роды.
– Какое это было число?
– Девятое. Вечер девятого, – Маня шмыгнула носом и провела ладонью по глазам. – Мы были как сёстры и тогда жили вместе в этом доме. Как началось, я помогала Лиле… Всё прошло хорошо! Родилась девочка…
Пока я завернула племянницу в пеленку, Лиля попросила воды и всё слабела… Я думала, она покормит дочку, но ей становилось всё хуже, хуже… Она не могла и руку поднять, чтобы взять дитя. Это зовут родовой слабостью. Странная хворь, у которой нет причин в теле, всё дело в настроении… Вместе с ребёнком я побежала звать лекаря, но даже до замка не дошла.
В саду совсем никого не было. Уже стемнело. Я побоялась бросить Лилю так надолго, вернулась к ней… А уже поздно. Она лежала белая-белая, очень красивая. И не дышала.
Тут девочка ровно что-то почувствовала, стала кричать, плакать, я понесла её в Молочный ряд. Лиле уже не поможешь, а малышку надо кормить…
Тогда я познакомилась с Курцием. Все лавки уже закрылись, я стучала во все двери, и он открыл. Сказал, что маленьким нельзя коровье молоко, надо козье, ушёл искать… А девочка затихла, пока я её несла. Я радовалась, думала, спит малышка, стала её будить. И поняла, что она очень странно дышит, нехорошо как-то. Пробовала я её привести в чувство, и согреть, и воздуху дать побольше, но ничего не помогло. Племянница на меня только раз взглянула, и всё…
Тут Курций вернулся с молоком. А я сижу реву… Рассказала ему, в чём дело, он-то думал, это моя малышка. Я убивалась больше, чем по своей. Ведь брат вернётся, что я ему скажу? Что не уберегла? Любимая жена – такое горе, но, знать, судьба такая. Роды-то хорошо прошли! А дочка? Дочка могла его утешить, отец жил бы ради неё, а что теперь?
И тогда Курций мне сказал… есть такой человек, Торговец Детьми. Если кому-то очень нужен ребёнок или, не дай Господь, не нужен – зовут его. Он помогает.
Ни он, ни я не знали, где искать этого Торговца и сколько это может стоить… Но Курций слышал, будто Торговец всегда рядом, когда в нём есть нужда. Мы вышли за врата. Уж я не знаю, что Михась наплёл стражникам, чтобы нас пропустили, я не слышала. Но мы пошли куда глаза глядят. Ночь, степь. Я племянницу так и не могла из рук выпустить, несу её… куда? Не знаю.
Смотрим – сколько звёзд высыпало… как будто все семена на грядках взошли. Миха говорит: «Наверное, позвать надо». Тут видим – фонарь светит. Едет большой фургон и не холстом затянут, как обычная повозка, а толстым узорным ковром. Такая круглая колымага, и правит ею мужчина в большой шляпе. Лицо закрыто, мы его не разглядели: фонари низко, мне глаза слепит, а слёзы так и текут…