После подарочков Антопца это меня не слишком удивило бы.
— Ну иди же сюда, мой маленький...— В лапе у пумы оказалась небольшая коробочка наподобие спичечного коробка, которую она, слегка потряхивая, поднесла к моему уху.— Слышишь?
— Да,— ничего еще толком не понимая, кивнул я.
— Шуршит?
— Шуршит.
Было непонятно, куда она клонит, но тревожное предчувствие чего-то нехорошего холодными тисками сдавило грудь.
— Он твой!
Взяв коробок из протянутой лапы, я совершенно не знал, что с ним делать дальше.
— Открой.— В улыбке грациозной кошки мне почудилась какая-то фальшь, но так как от меня в данном случае все равно ничего не зависело, я почел за лучшее подчиниться приказу и открыл зловещий шуршащий подарок.
Дурные предчувствия меня не обманули — внутри оказался самый настоящий скорпион, который с невероятной скоростью взбежал вверх по руке, с плеча перепрыгнул на щеку, одним прыжком преодолел расстояние до выбитого глаза и...
И забрался внутрь.
Глава 3
Я кричал и кричал во всю глотку, не в силах остановиться, потому что знал: как только я прерву этот дикий нечеловеческий вопль смертельно раненного животного, так сразу же, не сходя с места, сойду с ума. Причем не на какое-то время, а окончательно и бесповоротно, навсегда.
Когда в вашей голове шебуршится отголосок чуждого разума, это, разумеется неприятно, однако можно слегка напрячься и пережить такое, но если к вам в мозг заползает реальное отвратительное членистоногое... Нет, даже не так — если к вам в голову через пустую глазницу ныряет скорпион, то это уже все — предел, последний рубеж, который невозможно преодолеть и за которым уже вообще ничего нет.
Сознание выключилось неожиданно, словно разбитая лампочка. Может быть, именно это меня и спасло. Когда я пришел в себя, мне показалось что эта безумная картинка — скорпион, ныряющий в глаз, не более чем призрачный отголосок кошмарного сна.
— Вот уж не думал, что мой старый друг Аспирин выберет для такой ответственной миссии, как кража артефакта, подобного неженку.
Я лежал на полу, а прямо надо мной возвышалась фигура все той же облезлой пумы, которая...
Продолжать мысль не хотелось, и я крепко зажмурился, чтобы отогнать от себя ужасное видение, но, как было издавна заведено на Глове, детский фокус с зажмуриванием ничего не дал, хотя...
Хотя теперь ко мне снова вернулось стопроцентное зрение. Проще говоря, из одноглазого пирата я превратился в полноценного человека.
— Что... Что это?— потрясение пробормотал я.
— «Око скорпиона». Чрезвычайно полезный, вернее, незаменимо полезный трансплантат, не только полностью вернувший тебе зрение, но вдобавок наделивший уникальной способностью — видеть смертельные точки противников. А если учесть,— все так же весело и беззаботно продолжала жизнерадостная пума,— что он напрямую связан с твоей правой рукой, то становится ясно — чтобы кого-то убить, тебе нужно только желание, ну и хоть какое-нибудь оружие. Без этого все же никак.
— У меня... что?.. Скорпион торчит из глаза? — Измученный мозг все еще никак не мог осознать происшедшее.
В лапе огромной кошки буквально из ниоткуда появилось зеркало, в котором я смог увидеть свое отражение. Если не принимать во внимание смертельную бледность, то можно было сказать, что с лицом все более или менее в порядке.
— Это же транс-план-тат,— с удовольствием повторил Зоул[62],— а у трансплантатов есть одно замечательное свойство — какой бы формой и размером они ни обладали перед операцией, после внедрения в тело эти чудо-вещи полностью сливаются с организмом своего нового хозяина.
— П-понятно...
Это было непереносимо трудно: вот так, с ходу, без подготовки свыкнуться с мыслью, что внутри тебя находится мерзкое паукообразное.
— Несколько раз часто-часто моргни правым глазом, и «око скорпиона» начнет действовать, после чего ты увидишь «точку смерти» любого существа.
Судя по интонации, это скорее был приказ, нежели дружеское пожелание, поэтому, во избежание возможных эксцессов, я часто-часто заморгал.
— Ну что, видно?
В поле моего зрения находились только Антопц и Зоул, но, как я ни вглядывался, не заметил ничего, хотя бы отдаленно напоминающего пресловутую точку. И если у повелителя зла смерть могла находиться в игле, которая лежала в яйце, схоронившемся в дупле какого-нибудь могучего древнего дуба, то у пумы она должна была присутствовать все же на теле.
— Ничего не видно,— похоронным голосом отозвался я, понимая, что надо мной жестоко посмеялись, подсунув бракованный экземпляр.
— Ты не туда смотришь.— Большая кошка была явно удовлетворена результатами эксперимента.— Тело, в котором я нахожусь,— всего лишь пустая оболочка для разума, поэтому у него нет смертельных точек, а наш гостеприимный хозяин...
Пауза была достаточно красноречивой, чтобы я понял — идея насчет иглы, яйца и дуба была не такой уж и сказочной.
Ладно. Переведя взгляд на Компота, я увидел ярко выраженные зеленые области в районе головы сердца, и живота. Я потрясение замолчал, не в силах поверить, что стал способен на подобные чудеса.
— Думаю, хватит любоваться внутренним строением домашних любимцев — пришло время спросить про второй сюрприз. — Внутренний голос, в отличие от его хозяина, быстрее адаптировался к любым, даже невероятным обстоятельствам.
После первого подарка мне было настолько нехорошо, что даже простое упоминание о втором чуть было не вызвало очередной обморок.
— Ну а номером два у нас идет...— Предугадавшая мой невысказанный вопрос, пума выдержала очередную эффектную паузу, в продолжение которой у меня в горле застрял плотный ком.— По-настоящему редкая диковинка!
«Если Зоул прямо сейчас не скажет, что он еще припас в своем волшебном сундучке, то я просто-напросто умру от удушья»,— подумал я.
— Мы умрем от удушья...
— Согласен, мы.
— Небольшой сувенир для моего далекого друга Асванха Пиринизона!
— Асванха... кого? — не сразу понял я, о ком речь.
— Да для Аспирина же! У Зоула подарок для Аспирина! — пояснил внутренний голос.
— Он так хотел заполучить эту вещицу, что решился даже на криминал, заслав ко мне группу воров. Но в знак любви, дружбы и солидарности я решил ее просто подарить.
«Засада. Это определенно какая-то засада»,— напряженно подумал я, одновременно протягивая руку, чтобы взять из лапы огромной кошки Свинячью звезду.
— Посмотри на это с другой стороны,— предложил мой вечный спутник.— У нас в наличии имеются два безумных колдуна. Один посылает заряженную мину — нас — в родные пенаты второго, попутно выдвигая совершенно нереальное требование украсть древний артефакт. Когда задание проваливается, этот второй ни с того ни с сего передает «в знак любви и дружбы» ту самую вещь. Разумеется, первый, как только получит посылку, решит, что с ней что-то не так, и будет мучиться до тех пор пока не поймет, что с ней не так.
— Не понимаю, к чему ты ведешь.
— Думаю, со Свинячьей звездой все в порядке, и вопрос «Что с ней не так?» не имеет ответа. А из этого следует, что бедняга Аспирин будет мучиться до конца своих дней, так как ни за что не поверит в искренние чувства своего заклятого врага. В этом-то и заключается месть Зоула — совершить абсурдный поступок, заставив противника искать в темной комнате черную кошку, которой там нет и не было.
— Знаешь... После того как в моей голове кроме тебя поселился еще и самый настоящий скорпион, которого наш друг Зоул ласково именует трансплантатом, мне стало трудно понимать суть подобных лихо закрученных комбинаций,— устало ответил я.— Разумеется, твоя оригинальная версия имеет право на существование, но с мoей точки зрения постичь истинный замысел этих двух безумцев обычному смертному не дано.
— Дружок, ты меня слушаешь? — Видимо, пума заметила, что я погрузился в глубокие размышления, поэтому решила вернуть меня из страны грез к суровой реальности текущего момента.