– Мистер Хаверстром.
Она поперхнулась.
– Мистер Хаверстром? Фу-у. Уверена, что его причиндалы воняют, как переваренные овощи. Это ж сразу видно по его вечно кислой мине. Однозначно, яйца у него – как переваренные брокколи.
Черт, а мне ведь нравились брокколи.
– Энни, не думаю, что Сара говорила о яйцах мистера Хаверстрома в буквальном смысле, – поясняет Уиллард, и Энни разводит руками.
– А к чему мы тогда вообще про яйца?
Снимаю очки, достаю из кармана салфетку и протираю их.
– Мистер Хаверстром направил мне имейл. Сразу после ланча я отправляюсь к нему в офис. Похоже, все серьезно.
Я говорю это вслух, и моя тревожность тут же пересекает отметку настоящей нервозности. Сердце колотится, голова идет кругом, по венам бежит адреналин, а сердце, кажется, бьется где-то в горле. Даже когда я понимаю, что глупо так волноваться, когда мой мозг прекрасно осознает, что нет причин для паники, в неожиданных ситуациях или когда я оказываюсь вдруг в центре внимания, мое тело реагирует так, словно я – следующая жертва второсортного ужастика с расчлененкой. Та самая, которая, спотыкаясь, бредет по лесу, а следом за ней крадется маньяк в маске с мачете или бензопилой наперевес. Ненавижу такое состояние, но ничего не могу с этим поделать.
– Так, Сара, главное, дыши глубоко и медленно, – говорит Уиллард. – Может, он хочет предложить тебе повышение. Все знают, ты – лучшая в этом учреждении.
Энни и Уиллард не просто друзья, они – мои сотрудники здесь, в Библиотеке Конкордия. Уиллард работает внизу, в отделе реставрации и консервации, Энни – в детском отделе, а я коротаю дни в отделе художественной литературы. Все полагают, будто библиотечное дело – это просто раскладывание книг по полкам и рассылка уведомлений о просрочке, но это – нечто гораздо большее.
Это – развитие общества и информационных технологий, организация, помощь другим, какую б иголку в каком стоге сена они ни искали. Так же, как врачи из «неотложки» должны всегда иметь под рукой все диагнозы и методы лечения, так библиотекари, по крайней мере, хорошие библиотекари, должны владеть множеством самых разнообразных тем.
– У меня там бутылочка припрятана в шкафчике, которую я украла у Эллиота, – говорит Энни. Время: три минуты, сорок две секунды. Рекорд остается прежним – девять минут, семь секунд.
– Может, глотнешь на дорожку? – ласково предлагает она.
Энни – хорошая подруга, как Хелен была для Джейн в «Джейн Эйр». Она и добрая, и красивая.
Качаю головой, напоминаю себе, что я уже, черт возьми, давно взрослая самостоятельная женщина.
– Я расскажу вам, как все прошло.
Энни показывает мне большой палец, сразу обеими руками, а Уиллард одобрительно кивает, и волнистые каштановые волосы падают ему на лоб, как у бродяги из какой-нибудь романтической истории. В последний раз помахав им обоим, я выхожу из небольшого открытого дворика, окруженного каменной изгородью, где мы встречаемся каждый день на ланч, и иду внутрь.
В прохладном затененном атриуме закрываю глаза и вдыхаю знакомый успокаивающий запах книг и кожаных переплетов, бумаги и чернил. До того, как Весско стал суверенным государством, в этом здании располагался шотландский собор – собор Конкордия. На протяжении веков здание реставрировалось и менялось, но чудом здесь уцелела изначальная архитектура – три этажа, величественные мраморные колонны, арочные проемы и высокие замысловато расписанные потолки. Работая здесь, я иногда чувствую себя жрицей, сильной и могущественной, особенно когда я нахожу для кого-то книгу, которую не так просто отыскать, и человек буквально светится от радости. Или когда знакомлю читателя с новой серией или автором. В этой работе заключена особая привилегия, честь – я открываю людям целый новый мир, полный героев, мест и эмоций, в котором они не побывали бы без меня. Это просто волшебно.
Марк Твен, помнится, говорил: «Выберите себе работу по душе, и вам не придется работать ни одного дня в своей жизни».
Так вот, в Библиотеке Конкордия я не проработала ни дня.
Мои каблучки стучат по каменному полу, когда я направляюсь к дальней винтовой лестнице. Прохожу мимо абонементного стола и машу старой Мод, которая работает здесь волонтером двадцать четыре на семь с тех пор, как два месяца назад скончался ее муж Мелвин. Затем я замечаю Джорджа за тем же столом, где обычно – он у нас постоянный посетитель, пенсионер, холостяк по жизни. Взяв из стопки две местные газеты, кладу их перед ним, когда прохожу мимо.
– Добрый день, Джордж.
– Да, теперь он и правда добрый, дорогая, – отвечает мужчина.
Вдоль боковой стены ровными рядами, словно солдаты, выстроились компьютерные столы, и я вижу ярко-рыжую шевелюру Тимми Фрейзера. Он склонился над клавиатурой и что-то яростно печатает. Тимми – тринадцать, и он в целом хороший паренек, хоть иногда и бедокурит, как и положено в его возрасте. У него пять младших братьев и сестер. Его отец – грузчик, а мама на полставки прибирается в поместье на вершине холма.