— Счастливого Нового Года, Амелия, — пропевает Ванесса, когда я падаю коленями на пол, после чего слышу звук закрывающейся за ней двери.
Мое сердце колотится.
Голова кружится.
Безудержный гнев обжигает вены.
Лгунья. Она такая лгунья.
Разве?
Собрав силы, я бегу за ней. Хочу убедиться, что мужчина, сопровождающий ее сегодня, это не мой отец.
И как раз в конце холла вижу свой самый страшный кошмар. Мужчина, которого я не могу видеть, раскрыл объятия, в которые падает Ванесса и целует его прямо в рот.
Сучка.
Мымра.
Шлюха.
Я втягиваю воздух, пытаясь облегчить давящую боль в груди.
Это нереально.
Мне все кажется.
Это не он.
Он кажется выше моего отца. Стройнее. И одежда куда более повседневная, чем когда-либо носил бы мой отец.
Чтобы убедиться, что это не он, я решаю сделать шаг ближе. Потом другой. И еще один.
Внезапно на моем пути появляется широкий торс.
«Шевелись, приятель», — думаю я.
Мне нужно убедиться, да и, кроме того, у меня в запасе еще куча имен для нее. Я не преуспеваю в попытках оттолкнуть большое тело со своего пути. Когда оно не шевелится, поднимаю взгляд и вижу, кто передо мной.
— Ты в порядке? — спрашивает Лендон, уставившись на меня с беспокойством в глазах шоколадного цвета.
Встав на носочки, я заглядываю ему через плечо. Их нет. А мне остается только гадать, был ли это мой отец. Правду ли говорила Ванесса. Что-то подсказывает мне, что она не лгала, и эта мысль невыносима.
— Ты в порядке? — снова спрашивает Лендон.
Нет, я не в порядке. Вокруг меня неожиданным образом рушится мир. И всё же я оставляю этот факт при себе, а вместо этого говорю:
— Да, я в порядке.
Как раз в то мгновение, когда он берет меня за руку, чтобы отвести обратно в клуб, толпа начинает отсчет.
— Пять, четыре, три, два, один. Счастливого Нового Года!
С этими словами я толкаю Лендона к стене и обхватываю его шею руками, чтобы поцеловать прямо в рот.
Конфетти летит со всех сторон. Крики тусовщиков раздаются у меня в ушах. Все кричат «Счастливого Нового Года!».
Губы Лендона мягкие и теплые, и, когда он прижимает меня к стене, его пыл заставляет мое сердце биться чаще. Мы бьемся зубами, сталкиваемся языками, пока наши рты шевелятся всё быстрее и быстрее.
Уверена, если бы мы не находились в общественном месте, его руки уже оказались бы под моим платьем, и я чувствую возбуждение от мысли, что парень окажется у меня между ног.
Обезумевшая, может пьяная или просто нуждающаяся в отвлечении, я долго целую Лендона, прежде чем отстраниться и посмотреть на него, гадая, он ли тот самый.
Тяжело дыша, Лендон прижимается лбом к моему, не проронив ни слова.
— Почему бы нам не уйти отсюда и создать свой собственный фейерверк, — мурлычу я слова, которые могли бы стать самыми смазливыми в книге.
С ними я также официально отменила последние два этапа свидания вслепую, да и все свои правила вместе взятые.
Пофиг.
Кому нужны правила?
Они могут лишь сломить тебя.
Осознав эту холодную, жестокую правду, я отодвигаюсь и смотрю ему в глаза. Да, вероятно, я превращаю эту ночь в одноразовую интрижку, нежели в вечную историю любви, но сейчас мне на это наплевать.
Эй, вечную любовь всё равно переоценивают.
Глава 4
РИМСКИЕ КАНИКУЛЫ
Амелия
Пижамные штаны — это мода две тысячи девятого.
Не имея на теле ничего, кроме футболки и легкого кружева, которое я осмеливаюсь называть трусиками, переворачиваюсь и щурюсь от солнечного света, проникающего в спальню через окно.
Лендон стоит рядом со мной, держа в одной руке чашечку кофе, а в другой — билет на самолет до Калифорнии.
— Проснись и пой, спящая красавица. У тебя есть час до того, как нужно появиться в аэропорту.
Сев, я потираю сонные глаза и пытаюсь вспомнить, что случилось прошлой ночью, и как я вообще решилась полететь к брату.
О да, точно. Это же классическая я: начала плакать еще до того, как мы с Лендоном сели в такси. И не успели мы доехать до моей квартиры в Виллидж, как я всё ему рассказала.
Несмотря на то, что в клубе он меня облапал, Лендон превратился в идеального джентльмена, когда у меня случился срыв. Такое случается с мужчинами, когда их дама в беде. Желание исчезает.
И всё же он слушал меня.
Говорил со мной.
Даже дал четвертак, который помог мне решить, что сделать.
В крови бурлил алкоголь, потому я прибегла к старому способу принятия решений. Если орел — поеду в Калифорнию поговорить с братом. Лично. Выясню, что, черт возьми, происходит. Решка — останусь в Нью-Йорке и позвоню ему. Как только протрезвею, конечно.