— Приступай.
Бруклин смеется и разделяет еду по тарелкам. Мне становится интересно, чем был вызван смешок. Когда мы начинаем есть, он говорит:
— Ты не такая, как остальные девушки здесь.
Я глотаю кусочек вкуснятины.
— Что ты имеешь в виду?
Он заканчивает жевать.
— Ты такая настоящая.
Я вгрызаюсь в свинину и смеюсь.
— О да, я такая настоящая. Я пьяная появилась на крыльце своего брата, а потом чуть не утонула, пытаясь избавиться от похмелья. Более настоящей не найти.
Он тоже смеется.
Затем наступает мгновение тишины.
— Ты спрашивала меня о своем отце, — заявляет он, сделав глоток воды.
Я хватаю кусочек курицы палочками.
— Да, спрашивала. Это был дискриминационный вопрос. Я недавно узнала о нем кое-какие вещи... ну, если быть честной… они вроде как разрушили мой мир.
Бруклин кладет свои палочки на тарелку и откидывается на спинку стула.
— Кто тебе сказал?
Не удивленная тем, что ему об этом известно, я отвечаю честно.
— Ванесса. Видела ее в канун Нового Года. Поэтому я здесь, чтобы поговорить с Кемом и выяснить, правда ли это, прежде чем пойду к отцу.
Словно занервничав, Бруклин вытирает руки о джинсы.
Должна признать, я плохо его знаю, но вижу, что ему известно. А если ему известно... значит, это правда.
Моё сердце останавливается.
Моя жизнь — ложь.
Я жила в пузыре, а теперь он лопнул. Произошел огромный взрыв. Пытаясь разбавить неловкое чувство в воздухе, я предоставляю ему выход из ситуации.
— Ты не должен ничего говорить. Я понимаю, что ты не хочешь предавать доверие Кема.
Бруклин делает глоток воды.
Взяв в рот ещё кусочек, поворачиваюсь к парню.
— У тебя есть травка?
Бруклин практически выплевывает воду и начинает бить себя в грудь, чтобы остановить кашель. Придя в себя, он поворачивается ко мне.
— Ты только что спросила меня о наркоте?
— Да, но, думаю, это ради медицинских целей.
Встав, он обходит островок и открывает холодильник.
— Прости, даже если бы была, а ее нет, я ни за что не буду курить с младшей сестрой Кема. Этому не бывать.
Я разочарованно вздыхаю.
— К твоему сведению, — я указываю на нас обоих, — мы одного возраста.
Взяв два пива, он ставит одно на стойку и открывает другое.
— Да, но ты всё ещё младшая сестра Кема.
— А ты младший брат Кина. Это имеет какое-то значение?
— Имеет.
— Скажи, почему?
— Потому что ты девушка.
Я приподнимаю бровь.
— А ты парень.
Он разочарованно выдыхает.
— Это негласное правило.
Мои глаза сужаются.
— Какое?
Он пожимает плечами.
— Скажи!
— Да ладно, Амелия, все знают, что ты, ну, хорошая.
Разозлившись, я указываю на него.
— В этом и проблема.
Сняв крышку, Бруклин ставит одно пиво на противоположный конец стойки.
— Какая именно проблема?
— Мне всегда приходилось быть хорошей. Осточертело. Что, если я не хочу больше быть хорошей? Что, если я хочу быть плохой?
Открыв бутылку, он делает глоток пива. Я никогда не замечала, каким сексуальным может быть мужчина, когда он глотает.
— Ты не слишком взрослая для бунта? — спрашивает он.
Я пожимаю плечами, не отвечая.
Словно проверяя мою решимость устроить бунт, он подталкивает бутылку ближе ко мне.
Я бросаю взгляд на часы на стене, которые, судя по движениям секундной стрелки, работают от батареек.
— Ещё даже не полдень.
Бруклин переводит взгляд на часы и пожимает плечами.
— Где-то сейчас пять часов.
Я смеюсь. Он прав. Глядя на бутылку, а после — на него, я наконец решаю ответить.
— Да, конечно, я взрослая для бунта, но это не меняет моих чувств, — подняв бутылку, я наклоняю ее в сторону Бруклина. — Алкоголь до полудня считается ведь плохим поступком, да?
Он приподнимает брови.
— Амелия Уотерс, ты, несомненно, безумная.
Сделав глоток, я смотрю на него и думаю: «Боже, он красив».
Не мой обычный тип. Не тот, с кем я вижу себя в долгих отношениях. Слишком дикий. Слишком беспокойный. Слишком неотесанный. Слишком привлекателен сексуально. По всем понятиям это не мистер Правильный.
Но, разве поиск того самого ещё важен?
Ещё глоток и ещё взгляд, и я вспоминаю, что нужно ответить на его комментарий.
— Нет, не безумная.
Но это не значит, что я не хочу такой стать.
В безумстве есть своя привлекательность… вам не кажется?
Глава 9
ТРИДЦАТЬ СЕМЬ И ДВА ПО УТРАМ
Бруклин
Сейчас четыре часа дня, но, выглянув в окно, можно подумать, будто уже полночь.
Электричества всё ещё нет, а шторм лишь слегка поутих. Я разжег камин, чтобы согреть воздух. Но в доме всё равно достаточно холодно, чтобы надеть толстовку.