Кем смотрит на меня, растирая лицо.
— Так что будешь делать?
Я бросаю взгляд на часы, которые показывают четыре утра.
— Пойду спать, — улыбаюсь ему.
Он смеется.
— Я имел в виду со своей жизнью.
Поднявшись, смотрю на него.
— Понятия не имею, но ты не против, если я останусь здесь, пока что-нибудь не придумаю?
Поднявшись на ноги, он притягивает меня к себе для объятий, что на него не похоже. Когда целует меня в макушку, шепчет:
— Тебе не нужно спрашивать об этом. Моя дверь всегда для тебя открыта, Амелия, ты же знаешь.
И это так. Иначе я бы не прилетела сюда таким образом.
— А теперь пошли спать, — говорит брат, указывая на комнату, которая станет моей.
Зевая, мне удается сказать: «Я люблю тебя», после чего довольно послушно иду к своей комнате. И снова, когда дело касается моего брата — это не похоже на меня. Может мы оба изменились. Повзрослели. И мне нравятся новые мы.
Войдя в гостевую спальню, которая, как и остальная часть дома, обустроена в красных и бежевых тонах, подхожу к одному из двух окон, расположенных по сторонам от кровати и смотрю в него. Оглядывая дом Мэгги, поднимаю взгляд и вижу приглушенный свет из комнаты Бруклина. Горит либо прикроватная лампа, либо свет в ванной комнате.
Он всё еще не спит?
Если так, то находится ли его рука под одеялом, на его возбужденном члене, двигаясь вверх-вниз?
И если так, то думает ли он обо мне?
О том, что могло произойти между нами.
Надеюсь, что да.
Глава 20
ЛЮБОВЬ, СБИВАЮЩАЯ С НОГ
Бруклин
Мозг мужчины — сложная штука, особенно во время самоудовлетворения.
Держа руку на члене, пытаюсь оттолкнуть грязные мысли об Амелии. Ну, знаете, те, за которые ее брат отрежет мне яйца.
Потому я решаю воспользоваться архивами памяти, чтобы справиться с утренним стояком. Но ничего из моего прошлого, что показалось бы достойным воспоминаний, не приходит на ум, и мои мысли вновь возвращаются к девушке.
Возвращаются к ней, несмотря на то, что я морожу сейчас свой зад и просто хочу вернуться в кровать. Не хочу идти на работу. Лучше бы ее не было.
Первое, что я сделал сегодня, когда без пятнадцати семь прозвенел будильник, это проверил температуру — восемь градусов — после чего помолился, чтобы на улице шел дождь. Его не было. И всё же ничего не услышав, я встал, чтобы проверить лично, надеясь не просто на мелкие капли, а на проливной ливень, который мы ожидали. Но не судьба. Хотя небо и было заполнено серыми тучами, дождь был легким, и я знал, что пляж будет открыт, а значит, нужно было шевелить задом.
С этими мыслями я поспешил в ванную через прохладную комнату и открыл настолько горячую воду, которую только мог выдержать.
Прежде чем ступить в душ, я старался избавиться от мыслей о том, насколько влажной вчера была Амелия, как реагировало на мое прикосновение ее тело, какой удовлетворенной она выглядела, когда кончила с моим именем на губах.
Теперь, находясь в стеклянной коробке, я позволяю воде стекать по своему телу, приветствуя жжение, которое я без сомнения заслуживаю.
И затем думаю об Амелии.
Такой сексуальной.
Провожу рукой вверх-вниз.
Снова думаю об Амелии.
Такой умной и забавной.
И да, я думаю об Амелии.
Воспоминания о прошлой ночи достаточно сильные, чтобы член начал до боли пульсировать в моей руке. Правильно это или неправильно, мы начали то, что остановить может быть не в наших силах.
Убрав руку от члена, я включаю еще более сильный напор воды. Стекло уже запотело, и я осознаю, что бездумно уставился на него.
Вода бьет меня по спине с неистовой силой, и мне это необходимо. Я жажду этого. Я заслужил наказуемый ритм утреннего душа, напоминающий мне о том, что думать об Амелии в таком ключе — неправильно.
Если считаете иначе — я не согласен.
Будь это правильно, почему я не сказал об этом Кему, когда увидел его? Почему не написал ему, пока бодрствовал всю ночь, думая о том, что мне делать? Почему я не пойду сегодня туда, чтобы пригласить Амелию на свидание у него на глазах?
Не потому что он убьет меня, а потому что возненавидит. И маленькое подобие семьи, которую мы пятеро — нет, шестеро — построили, будет уничтожено.