Долгое время он просто смотрит на меня со своего сидения, и я думаю о том, правда ли этот вечер будет платоническим.
Но потом он тянется ко мне и сжимает меня в крепкой хватке.
Я смотрю на него.
— Я скучала по тебе.
Слова, которые мне не стоило бы произносить, но они правдивы и должны быть сказаны.
— Прошло всего три дня.
Обычная фраза. Четыре слова. Слова, которые жалят. Это не «Я тоже скучал».
Но не успеваю я ответить и попросить не воздвигать между нами стену на последнюю ночь вместе, как он обрушивает свой рот на мой: жестко, горячо, требовательно.
Господи, я люблю это в нем. То, как он во мне нуждается — это просто потрясающе, это превосходит всё остальное.
Его язык проникает в мой рот. Горячий и чувственный, скользит вокруг моего, пока он игриво кружит им у меня во рту. Дразнит меня. Испытывает.
Окутанная его теплом, я чувствую запах Бруклина, его одеколон, такой же манящий, как и его запах, и я кружу своим языком вокруг его, чтобы попробовать потрясающий вкус.
После нескольких минут, проведенных в борьбе за контроль, я сдаюсь и позволяю себе раствориться в его объятиях.
Наши поцелуи едва ли можно назвать простыми, а этот уж и подавно. И я хочу больше. Больше Бруклина. Больше этого жара. Больше его прикосновений. Больше его грешных уст. Хочу сказать, что он может писать свои сценарии где угодно. И хочу попросить его поехать в Нью-Йорк со мной. Хочу сказать, что он – всё, о чем я когда-либо мечтала. Что хочу его навсегда.
И это осознание парализует меня.
Неужели Мистер-такой-неправильный – это мой Мистер Правильный?
Когда его зубы касаются моей нижней губы, и он прикусывает ее, я обдумываю свое открытие. Но потом Бруклин ослабляет натиск на мой рот, скользя языком по месту, которое только что прикусил, и отстраняется. Его глаза темные, наполненные похотью, но слова темнее.
— Я благодарен, что сегодня наша последняя ночь, я больше не могу лгать твоему брату.
Застыв от того, что он радуется окончанию наших отношений, я внезапно чувствую себя разбитой. С трясущимися ногами и дрожащим голосом я могу лишь прикрыть пальцами покалывающие губы.
Бруклин потирает ладонями свои бедра.
— Нам, вероятно, стоит избегать любого публичного проявления чувств на свадьбе. Джиджи дала прессе свободный доступ, так что там будет множество фотографов, а снимки появятся во всех таблоидах.
Я сглатываю. Тяжело. И киваю.
— Да, это, наверное, хорошая идея.
И тогда, будто борясь с каким-то внутренним волнением, он сжимает челюсть и отворачивается к окну.
По мере стремительного приближения к пункту назначения, в моей голове вертится всё больше мыслей. Последние две недели проигрываются снова и снова, как цикл фильмов.
Почему он закрывается от меня?
Но я знаю причину. Потому что это действительно конец. А мы договаривались закончить всё мирно и спокойно. В конце концов, именно я настаивала на этом. И разве упоминание о его переменчивом настроении не приведет к противоположному эффекту?
Не успеваю я собрать воедино мысли, как машина останавливается на небольшой вертолетной площадке в Ньюпорт-Бич.
Я смотрю в окно. Красивые девушки с длинными ногами и высокие симпатичные мужчины стоят в ожидании вертолетов, которые доставят их на остров Каталина.
Папарацци, как и говорил Бруклин, стоят на расстоянии и делают снимок за снимком. Также рядом с вертолетной площадкой припарковались журналисты, счастливо наблюдающие за происходящим. Думаю, весь молодой Голливуд пришел посмотреть, что рекламируется, как свадьба десятилетия. Джиджи Беннетт позаботилась об этом, последние две недели размещая в социальных сетях бесконечные фотографии о приготовлениях к свадьбе. Снимки варьировались, начиная от традиционных дегустаций тортов и покупки платья, к более личным вещам, вроде выбора нижнего белья и места для медового месяца.
Бруклин называет это цирком только потому, что Джиджи превратила это в цирк. Клянусь, в Соединенных штатах не найдется ни единого человека, который бы не знал, кто приглашен на празднование и где оно проходит. Вот вам и секретность. И так как Джиджи случайно проговорилась во время одного интервью, ей пришлось кое-что поменять. Для начала она сократила количество прессы. Потом категорически отказалась от сопровождения во время свадебной церемонии. Она без пояснения причин объявила, что хочет идти к алтарю сама. Ходят слухи, что ее «капризы невесты» вызвали раздор между участниками свадьбы и спровоцировали принятие этого решения. Бруклину ничего неизвестно. Всё, что он знает, – это то, что свита всё же должна появиться, просто они будут сидеть в зале.