— Чем ты закусываешь виски?
— В смысле.
— Ну в смысле там лимон, шоколад или еще что-то.
— Я вискарь закусываю исключительно вискарем, а тебе не то что говорить, даже смотреть в мою сторону отныне запрещается, слабак.
Я свободна, свободна, свободна…
- Ур-ра! Свобода!
Это кричала не я. Но наши со старостой мысли были схожи.
- Целых два месяца без лекций, нудных преподов и без вас, лошки! – пропела Юля.
- Нет, блять, у всех старосты как старосты, одна ты такая охуевшая, - насмешливо заметил её парень и по совместительству наш одногруппник. Остальные рассмеялись, снимая напряжение после последнего и самого тяжелого экзамена.
Предпоследний год окончен, еще один курс – и все, я полноценный взрослый человек. Буду работать, забуду про сессии и лекции. Уж не знаю, хорошо это или плохо, пока не было времени все обдумать.
- Ну что, ребят, увидимся через месяц!..
Я медленно шла домой, никуда не торопясь и ни о чем не думая. В наушниках играли одна за другой любимые песни, и я была по-настоящему счастлива. В душе царил покой, и это было безгранично приятно после месяца нервотрепки.
А ведь препод обещал поставить мне тройку за экзамен. Видите ли, престарелому консерватору не нравился мой острый язычок и критичный взгляд на его методику преподавания. Ну ничего, он одумался, когда я вместо одного целых три билета сдала без труда. Старый козел…
Домой не хотелось. Там Леха опять будет ныть, что не знает, куда поступать. Вроде восемнадцать лет, в обществе всегда такой уверенный и наглый самец, и только дома он начинает капризничать и сомневаться в себе. Вот до чего доводит воспитание без отца.
Идеально вовремя появилась Данка. Точнее, она мне написала сообщение, зная, что сегодня последний экзамен, и позвала к себе. Заскочив по пути в кондитерский магазин, я направилась к подруге.
Катя тоже была там. Её глаза загорелись при виде свежих пирожных.
- Маленькая дрянь, ты же знаешь, я на диету хочу сесть, - усмехнулась она.
Я показала язык:
- Вот и не ешь, нам больше достанется.
- Ага, сейчас, ищи другую дуру.
Мы разместились на кухне, достав заранее купленную бутылку красного вина. Дана вдохновленно рассказывала об Антоне, который приедет через неделю на каникулы. Он учился за тысячу километров от дома на представителя правоохранительных органов, и Дана тяжело переносила разлуку. Особенно первый год, когда ей в голову пришла мысль, что Антон может найти на Урале другую девушку, Дана буквально озверела. Нам едва удалось её успокоить. Правда, как любит вспоминать Катя, она быстро успокоилась, когда на первых же каникулах Антон доказал, что «копил» свою страсть для неё.
Слушать про Антона быстро стало скучно, и Катя предложила поиграть в «правду или действие». Естественно, благодаря выпитому эта идея показалась нам замечательной. Мы удобно устроились уже в гостиной на полу, и решили играть по принципу «бутылочки». На кого укажет бутылка, тот выбирает правду или действие, а тот, кто крутил, загадывает. Мне выпало выбирать первой, и я предпочла правду. Могла бы я подставить друга, если бы мне это было выгодно? Определенно, нет. Мой ответ не удивил никого. Дане выпало станцевать под музыку, которую она сама себе и напевает. Блин, еще и моя нелюбимая песня! Этот Крид везде, даже в головах моих друзей!
Чем быстрее пустела бутылка вина неподалеку, тем откровеннее мы становились. Когда я задала Кате вопрос «Если бы можно было исправить одну свою ошибку, то что бы ты сделала?», она, подумав, честно призналась, что в десятом классе предпочла Яна, а не Илью. Мы с Даной ошалело переглянулись и вновь уставились на Катю. Она слабо улыбнулась и крутанула пустую бутылку из-под «Пепси», которая указала на меня. Так как в прошлый раз мне пришлось нарисовать себе на лице усы Дали и козлиную бородку, я выбрала правду.
- Ты до сих пор любишь Влада? – сразу же спросила Катя.
Дана подавилась и выплюнула немного вина на ковер. Она закашлялась и, с каждой секундой сильнее краснея, во все глаза уставилась на Катю. Та была невозмутима и с легкой улыбкой ожидала ответа, невинно глядя на меня.
- Что-то я перехотела играть, - тихо произнесла я и поднялась на ноги.
В полной тишине я вышла из комнаты и зашла в ванную, чтобы смыть с себя народные художества. Прежде чем зашумела вода, из гостиной донеслось гневное:
- Кать, ты что, совсем охренела?!
Та ответила тихо, да я и не прислушивалась больше. Лишь остервенело терла нижнюю часть лица, смывая черную гелевую ручку с кожи. Даже ни о чем не думала, выполняла все механически. Благодаря выходке Кати весь алкоголь выветрился, и сейчас я хотела поскорее оказаться дома.
- И все-таки ответь. – Катя прислонилась к косяку, перекрывая пути отступления, и скрестила руки на груди.
- Кать, по-доброму прошу, иди на хуй, - ровным тоном произнесла я, ощущая, как начинают дрожать руки.
Она продолжала сверлить меня взглядом, но ничего не добилась, и тогда перешла к аргументам:
- Я недавно узнала, что Захар не его сын.
- Что?.. – хрипло прошептала я и вцепилась руками в края раковины, чувствуя, как слабеют ноги. – Что ты сказала?..
Тело начало дрожать от урагана эмоций, поднимающихся из самой глубины моего личного Ада. Глаза заволокло туманом… А, нет, слезами. Я опустила голову, скрывая лицо от Кати за ширмой волос. По подбородку стекали капли… нет, не слез. Воды, ведь я только что отмывала лицо. А слез не было больше, глаза вдруг стали абсолютно сухими.
Губы чуть приоткрылись, выпуская воздух, и скривились в улыбке.
Откинув голову назад, я громко, заливисто и совершенно безумно смеялась. Все тело дрожало от этого смеха, болел живот, и я положила на него ладони.
- Аня? – испуганно позвала Катя. Её серые глаза были широко распахнуты и метались по моему телу. – Ань, все нормально?
- Да все, блять, охуенно. – Я резко прекратила смеяться и зло посмотрела на Катю. – Ты зачем это сейчас сказала?
- Обстоятельства заставили вас расстаться, но вы этого не хотели… - начала она, и я впервые по-настоящему, искренне её возненавидела.
- Заткнись! Слышишь, заткнись! – завопила я, чуть толкнув её из дверного проема. – Ты вроде Данилевская, а не Сябитова! Вот и не лезь в мою жизнь! Ты что, не понимаешь, что уже ничего не вернешь? Не понимаешь, что я кинула его, отдала Марине, даже не проверив его отцовство? Пожалела малыша, потому что прекрасно помнила, как сама жила в бедности, как жалела вечно одинокую маму. А малыш-то чужой оказался. Ты понимаешь, что это значит?
- Анют… - осторожно перебила Дана, выглянув из гостиной, но быстро замолчала, поймав мой злобный взгляд.
Я вернулась взглядом к ошарашенной Кате и прямо посмотрела ей в глаза, но видела картинки прошлого.
- Это значит, что я предала его. Предпочла поверить какой-то шалаве, а не ему, своему парню. Честно, не знаю, почему отпустила его. Сейчас бы я вцепилась в любимого руками и ногами. Но он больше… не мой, - я хрипло рассмеялась. Ну вот, слезы вернулись. Блять. – Я себя виню, я себя ненавижу. Я сначала себя успокаивала, что Влад – ошибка моей юности. Но это не так. Главная ошибка всей моей жизни — это то, что я отпустила его. Да, я ненавижу себя за это, но он ненавидит меня еще больше. Данилевская, просто не лезь в нашу жизнь, потому что уже ничего не исправить.
Я направилась к выходу, по пути задев взволнованную Катю плечом. Надевая туфли, я, не отрывая взгляда от пола, горько произнесла:
- Лучше бы ты мне не говорила этого. Я только восстановилась, Кать. Так я хотя бы успокаивала себя, что не оставила Захара без отца. Теперь… моя ошибка стала поистине чудовищной.
Я щелкнула замком, и Дана с Катей практически в один голос окликнули меня.
- Ань, а ты ведь ответила на мой вопрос, - тихо сказала Катя.
- Иди на хуй, - устало произнесла я и хлопнула дверью.
***
Жизнь – та еще сука. Вроде живешь счастливо, забываешь про все прошедшие трудности, а они вновь возвращаются, причем бьют ощутимо больно, что дышать трудно и вообще двигаться.