— Спасибо! — благодарно просияла фри. — Я обожаю твои работы! И очень жаль, что все снимки твоей музы ты удалила из инстаграм.
— У нее появился принц, — улыбнулась, отходя на необходимое расстояние и ожидая, когда модель примет нужную мне позу. — Теперь она только его.
— Ох, эти ревнивые мужчины. — Катя прилегла, соблазнительно выпятив бедра.
Мой палец нажал на кнопку, и я начала творить магию, наполняя кадры жизнью и красотой.
В то недолгое утро нашего совместного сна, когда прозвенел мерзкий будильник и Эрик, недовольно пробурчав, выпустил меня из объятий и встал с постели, я знала, что собираюсь сделать. Рафикович быстро собрался, сонным воробушком чмокнул меня в губы и уехал на работу, а я потянулась к телефону, сильным ведьмовским заклинанием разлепила веки и зашла на свою вторую инста-страницу, на которой у меня было до неприличия приличное число подписчиков. А через минуту все снимки своей музы, то есть мои, были удалены.
Подсознательно, они всегда принадлежали только одному человеку. И создавались для наблюдения за его реакцией, которая по итогу дико раздражала своей скупостью и сдержанностью, ведь ожидала я совсем другого — потери сознания, поднятия давления и не только… а он только и сидел в бункере приличного горизонтального положения…
Но теперь все его сдвинутые брови и чересчур быстрые переключения на другие снимки открывались совершенно с других ракурсов, заставляя моих внутренних гоблинов мазать зеленые щечки яркими румянами и радостно улыбаться, смотрясь в зеркало.
Глава 40
Меньше всего мне хотелось заезжать в логово Тумановых, но вылет планировался на завтра и следовало поговорить с мамой, которой я не успела ничего рассказать, намереваясь все сообщить при личной встрече. К тому же предстояло забрать кое-какие вещи, хранившиеся в доме меркантильно-спекулирующего батюшки.
Идея-фикс по возврату в мир одежды своего размера засияла в голове аленьким цветком-откровения и показалась мне объективно правильной. Стало вдруг глубоко и качественно плевать на сальные взгляды окружающих имбециленов. Пришло время сбросить лягушачью шкуру, ведь поцелуи в лобик от принца я уже получила.
Припарковавшись, сделала глубокий вдох. Папина машина стояла на своем обычном месте, а значит и Синяя Борода в доме. Везучий случай…
Но, помимо отцовской, припаркована еще одна колымага дорогостоящей сборки ярко желтых мотивов…. Евпатий коловратий…
Настя с сыном Гелиоса выходят за ручку из дверей дома и направляются к канареечной гоночной модели. Кимоното х-ровато! На ногах моднявого убийцы деда, те самые белые кроссовки! Вот ты сестра элитная прошматровка, три вершка… Ни стыда, ни совести, ничего лишнего…
Выхожу из машины и встречаюсь с голубками из-за чьих сношений я практически сроднилась в лесу с животными и устроила бесплатный концерт полоумной Белоснежки. Ладно, думаю белочки оценили мой творческий порыв.
— Ника, привет! — ослепляет белизной зубов, Андрей, который вряд ли догадывается о моих истинных мотивах, которые побудили меня ломиться к ним во время коитуса.
— Ника. — менее радостно, но зато довольно нервно произносит Настя.
— Привет! — прожигаю сестру взглядом, ощущая внутри мерзко-континентальный климат. — Уезжаете?
— Мне, к сожалению, надо ехать. — делится со мной брат Темнейшего. — И моя девушка вышла проводить.
Девушка? Что ж братцы-кролики, это не мое дело.
— Не буду отвлекать вас. — улыбаюсь только ему и прохожу к двери.
Вхожу в дом, снимаю обувь, кладу сумку с сотовым на маленький столик и слышу звуки отъезжающей со двора машины. Делаю пару шагов, как дверь за спиной хлопает и меня окликает голос сестры.
— Ник… давай поговорим…
— Отвали. — отвечаю коротко, с вполне понятным выражением, содержащим только одну интонацию «с**бись к фанерам». — Я к маме приехала. Завтра улетаю с Эриком в Италию.
— Так… мама у тети Люды… И тетя Наташа там…
— Твою ж… мрот депутатам в рот! У них время шабаша?!
У моей матери с ее сестрами есть отклоняющийся от моей нормы понимания традисьон. Они каждое лето собираются на пару дней у тети Люды и занимаются многоярусной засолкой. Может еще жгут костры и тусят с лешими, история как-то умалчивает… Но возвращается она всегда подозрительно счастливой.
— Блин, так я могу и не успеть… — иду в направлении к лестнице, когда из гостиной выходит папа и с гневным выражением лица хватает меня за руку и заталкивает в гостевую комнату на первом этаже. Единственную, между прочим, с отдельным санузлом — ведь для чужих нам ничего не жалко.
— Ты с этим чуркой никуда не поедешь! — громыхает любящий меня всеми фибрами своей трепетной души отец и захлопывает дверь.
Вот о том, что комната для гостей сделана с предусмотрительной функцией домашнего насилия и принудительного удержания приезжих я не подозревала, но осознала сей факт мгновенно, стоило услышать, как щелкнул внешний замок.
— Папа, это не смешно! — кричу в сердцах. — Выпусти меня немедленно! Я уже давно совершеннолетняя и ты не имеешь никакого права!
Глава 41
Сотового нет и надежды тоже уже нет. Я кричала сколько могла, но всем ожидаемо плевать. Сестры, наверное, водят радостные хороводы во время нервных попыток моих связок воззвать к совести родственников.
Зато теперь понимаю, почему у нас на окнах решетки. Они вовсе не для защиты от внешнего проникновения, нет. Они уничтожают надежды внутренних дезертиров на побег. И крайне возмущают моих внутренних гоблинов.
Солнце медленно уходит, уступая место вечеру, а вместе с ним рушится моя вера найти лазейку. Не знаю сколько проходит времени, так как в этой милой светлой пыточной комнате нет часов, но когда за окном начинает властвовать ночь, я без сил падаю на кровать и проваливаюсь в беспокойный сон.
Серая облезлая птица, которая в моей явно больной фантазии олицетворяет трансформацию кощея, держит в лапах клетку, пролетая над ржаным полем. Голова драного птеродактиля один в один папина физиономия, на которую жирным слоем клея-момента приклеена корона. А в железном квадрате, раскачивающемся на ветру, заточена я. Мои крики врезаются в порывы ветра и полностью игнорируются злодеем…. Внизу вслед за нами на светлом скакуне несется королевич и пускает в супостата-недоптица стрелы. Только вот они не долетают до цели…
— Ника… — сквозь пелену шипит голос. Картинка нестабильна. Одна стрела почти дошла до врага…
— Выпустите… — отчаянно шепчу
— Ну, если ты и дальше будешь дрыхнуть, пропустишь свое спасение… — недовольно бурчит второй далекий голос.
Трясу головой и перемещаюсь из сырой и скользкой клетки в гостевую комнату моего реального заточения. В комнате темноте, но я различаю два смазанных силуэта.
Настя стоит над головой, а Наташка около двери, словно на шухере.
— Что происходит? Где папа? — спрашиваю, смотря то на одну, то на другую. Вдруг это подстава с печеньем безе…
Наташка включает фонарик на своем телефоне, теперь можно различить, что средняя сосредоточена, а младшая пугающе довольна.
— Спит. — уверенно отвечает Настя.
— Мне невролог капельки для сна прописала, когда я перед экзаменами стрессовала. Папа в них сомневался. — улыбается мелочь. — Сегодня у него удачный тест-драйв. От его храпа аж стремно…
— Эрик с ребятами ждет за воротами. — недавняя предательница протягивает сумку, телефон и мой старый рюкзак. — Мы собрали тебе немного вещей с собой, из тех, которые в твоей комнате оставались.
— Только не выходи через ворота, пожалуйста! — Наташка стремительно подходит ближе, и я замечаю в ее руке платье. — Давай ты залезешь на дерево, которое у нас около ограды и спрыгнешь с него. — протягивает мне костюм неразумной беглянки. — И вот в этом, пожалуйста. У меня в телеге «похищение сестры» столько подписчиков за ночь набрало. Если в ворота выйдешь, весь эффект побега потеряет смысл.