— Да, черт возьми, — пробормотал он.
— Мукуро, — глухо отозвался в трубке голос Алауди, — приезжай скорее.
— А, это ты. Папа дал денег?
— Нет, — Алауди замолчал, как-то сдавленно вздохнув, и продолжил, — он в больнице, понимаешь? Его вчера хотели убить.
========== Одержимый ==========
Мукуро вбежал в реанимационный отдел, и у самых дверей дорогу ему преградил мужчина в полицейской форме.
— Мукуро Спейд, верно? — спросил он, перевернув лист потрепанного блокнота. — Могу я задать вам несколько вопросов?
За его спиной щелкали камеры, мигали вспышки, а в конце коридора толпились люди. Мукуро заметил стоящего в стороне Алауди, разговаривающего с другим полицейским; он постоянно кивал, потерянно глядя поверх его головы, и лишь изредка что-то отвечал.
Журналисты, атаковавшие медперсонал и полицейских, отхлынули от измученных работников и набежали к Мукуро.
— Что вы чувствуете, узнав о том, что вас обвиняют в убийстве?
— Это правда, что ваш отец собирался вычеркнуть вас из своего завещания?
— Какие эмоции вы испытываете, узнав о смерти вашего отца?
— Какой смерти? — непонимающе пробормотал Мукуро, отступая. Глаза ослепляли вспышки, и на него давили, протягивая микрофоны и припирая к стене. — Мой отец ранен, но он жив!
Ему нравилась пресса, он охотно разговаривал с ними, давал интервью не раз, как победитель олимпиад и спортивных соревнований, но не сейчас, не в этот момент.
Алауди распихал толпу, полиция запоздало спохватилась, выгоняя журналистов, а Мукуро с ужасом смотрел на приоткрытую дверь в реанимационную и свою знакомую медсестру, рыдающую на диване.
— Господин Лавуа, нам нужно задать пару вопросов господину Спейду.
— Дайте нам пару минут, — попросил Алауди, обнимая Мукуро за плечи и уводя в сторону. От него пахло гарью и кровью, и от этого становилось все муторней. Закатанные рукава рубашки были обожжены, а из-за воротника окровавленной серой рубашки виднелись плотные бинты.
Они вошли в пустую палату, и Алауди запер дверь, опасливо оглядевшись.
— Что за чертовщина? Почему они все говорят, что… — Мукуро замолк, не желая повторять вслух то, что услышал.
— Слушай меня очень внимательно, — серьезно сказал Алауди, — мне позволили поговорить с тобой, хотя это и запрещено, так что времени мало. Что бы я ни сказал, не сходи с ума и четко следуй моим инструкциям, ясно?
— Я хочу увидеть отца, — зло бросил Мукуро, но Алауди поймал его за подбородок и повернул к себе.
— Перестань вести себя как избалованный мудак и слушай, — процедил он, угрожающе щуря глаза.
Мукуро отшвырнул его руку и глубоко вдохнул, успокаивая себя.
— Ладно, в чем дело?
— Деймон… твой отец умер от травм, несовместимых с жизнью.
— Ты… это что, одна из твоих кретинских шуток?! — взорвался Мукуро, толкая его. — Мы с тобой разговаривали пятнадцать минут назад, и ты сказал, что он только ранен! Какого чер…
Алауди отвесил ему оплеуху такой силы, что опрокинул его на пол. Щека горела, но внутри все сковало холодом, и даже боль совсем не чувствовалась.
— Слушай меня и не сходи с ума, сопляк, — терпеливо повторил Алауди, подходя к нему и присаживаясь на колени рядом с ним. — Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас, но у нас есть еще заботы, понятно?
— Почему ты так спокоен? Как ты можешь быть… разве ты не был ему… — Мукуро глотал окончания предложений, потому что боялся расплакаться, как последняя истеричка, и во все глаза смотрел на Алауди, чтобы держаться в относительном спокойствии.
— Я думаю сейчас о тебе, поэтому у меня нет времени на хныканье и психоз. Полиция знает о том, что у вас с Деймоном произошла крупная ссора, что он выгнал тебя из дома…
— И поэтому я его убил?! — разозлился Мукуро. — Что за бредовая версия? И разве я не был в это время в городе? Меня в клубе видела тьма народу.
— Они думают, что это было заказное убийство, но действовали явно непрофессионалы. Деймону нанесли несколько ножевых ранений, в первый раз метили в сердце, но он избежал прямого попадания. Он ранил одного из них из травмата, на стене нашли кровь, которая не принадлежит Деймону, и убежал наверх. Тогда они подожгли дом и сбежали.
Мукуро сглотнул и тяжело выдохнул.
— Откуда уверенность в том, что был не один человек?
— Насколько я понял, он открыл дверь, и ему нанесли удар прямо у порога, после этого он каким-то образом смог вытащить из комода пистолет, что означает либо то, что убийца подумал, что он мертв, — в этом случае он полный дилетант — либо он отвлекся. Так как Тсуны не было в доме, вряд ли он отвлекся на него, а больше в доме не было никого.
— Как насчет ограбления?
— Это бессмыслица. Вилла пустует почти круглый год, им было бы легче обворовать ее в любое другое время. Охраны мало, огласки тоже меньше. Если только они не полные дебилы. Так вот, это только первое. После выстрела его снова ранили, и, судя по точности и тому, что нож был один и тот же, все-таки ранил он другого человека, а не того, который напал на него первым.
— О, — вяло отреагировал Мукуро. Мысли о преступниках и возможных кандидатов на эту роль немного отвлекали его от переживаний и скорби. В конце концов, Алауди старается для него, хотя ему тоже плохо. — Значит, мотив только у меня?
— Полиция проверяет ближайшее окружение, но Деймон не такой уж и общительный… был не таким уж общительным. — Алауди потер лоб и вынул из кармана пачку сигарет. — Отвечай на вопросы честно, не пытайся улизнуть от ответа. Расскажи о своих друзьях, о том, что тебе было весело проводить с ними время, что ты не страдал без денег, пока жил не дома.
Мукуро кивал, он итак собирался давить на то, что дела у него шли замечательно, что, впрочем, не было настоящей ложью.
— Потом вернешься домой, я отвез Тсуну туда, побудешь с ним.
Мукуро едва не выматерился: он и думать забыл о Саваде.
— С ним все нормально?
— Он просто в шоке и напуган. Когда все случилось, он гулял на реке и собирал раков, а вернулся уже в горящий дом.
— Ужасно…
— Я не сумел его разговорить, но он вызвал полицию и пожарных. Они прибыли через несколько минут после меня. — Алауди потряс пачку и, скользнув взглядом по табличке «Не курить», сунул ее обратно. Выглядел он спокойно, но взгляд был какой-то совсем другой, странный, словно пустой. — На самом деле это я виноват, Мукуро, — вдруг произнес он, зарываясь пальцами в растрепанные волосы. — Мы ехали на виллу вместе, но по дороге поругались и подрались, напугали Тсуну, и я уехал обратно. Я смешал личную жизнь с работой и поплатился за это. Если бы я был там, то защитил бы его, как было всегда. Прости.
Мукуро промолчал. Очевидно, что Алауди его прощение не так уж и нужно, он сам себя винит.
В дверь постучали, и Мукуро, на несколько секунд прикрыв глаза, поднялся.
— Я поговорю с полицией и вернусь домой. Мы будем ждать тебя.
Алауди кивнул и, чуть замешкавшись, обнял его.
— Я обо всем позабочусь. Просто иди домой.
Полицейский оказался очень дотошным, много спрашивал: о ссоре, о жизни вне дома, о его новых друзьях, о работе и завещании, о котором Мукуро вообще понятия не имел. Его мучили расспросами два часа, но так и не разрешили посмотреть на отца. Сказали, что его отвезли на криминальную экспертизу и бла-бла-бла.
У выхода из больницы Мукуро ждал сюрприз. Хибари стоял у дверей, разглядывая больничные стенды, и, кажется, ждал именно его. Мукуро стоял в тени, тупо разглядывая его со стороны, и не решался подойти ближе. Видно было, что Кее стало хуже: кожа пожелтела, на шее виднелись какие-то шишечки и внутренние кровоподтеки, а лоб покрывала испарина, и Хибари каждый раз вытирал лицо платком.
— Эй, — окликнул его Мукуро, все же подходя к нему. Он не хотел потом жалеть о том, что трусливо сбежал от разговора. — Не меня ждешь? — улыбнулся он, помахав рукой, и совсем неожиданно для него угодил в объятия. — Кея, ты чего?
Хибари ничего не сказал, и почему-то Мукуро был благодарен ему за это. Просто так, чувствовать чью-то безмолвную поддержку… очень успокаивает.