Хибари промолчал и прерывисто вздохнул. Мукуро чувствовал его страх перед операцией, его волнение, и разделял его тревогу за Саваду и ребят. Несмотря на то, что они сделали, несмотря на злость на них, ненавидеть их от всего сердца как-то не получалось.
— Кея! — раздался громкий голос. Хибари вскинулся, оглядываясь, и улыбнулся, болезненно хмуря брови.
К ним спешил Дино: в распахнутом пальто, с опухшими глазами и темными кругами под ними. Он обнял Хибари и торопливо ткнулся губами в его щеку, едва не навернувшись вместе с ним на пол. Мукуро облегченно выдохнул. Хотя бы сейчас от него не несло за версту перегаром. С тех пор, как он узнал о преступлении, которое разворачивалось едва ли не под его носом, он пил беспросветно, отвлекаясь лишь, когда нужно было навестить Хибари. У него всегда были проблемы с алкоголем, а сейчас он вообще с катушек слетел.
— Скоро вернусь, — сказал Хибари. — Ты только не переживай.
— Не буду. Я знаю, что все будет хорошо, — улыбнулся Дино. — Постарайся. И вернись здоровым.
— Обязательно.
Хибари поднял свою сумку, глубоко вдохнул и направился к нужному проходу. Мукуро помахал ему рукой, стоя за ограждением, и на сердце было тяжело, так хотелось быть рядом с ним в такой важный момент.
— Возвращайся скорее! — крикнул он. — А не то я буду изменять тебе!
— И я тоже! — поддакнул Дино, посмеиваясь, и пофиг, что на них пялились.
— Охренел? Ты вообще тут ни с какого бока! — возмутился Мукуро, отпихивая его в сторону.
— Детский сад, — усмехнулся Алауди, наблюдая, как эти двое кричат всякую чушь, размахивая руками.
Хибари уже у дверей обернулся и поднял руку, улыбаясь.
— В этом случае я просто забью вас до смерти. Просто ждите, травоядные.
***
Огромный зал, в котором вскоре должно состояться судебное заседание, медленно заполнялся людьми. Еще на входе, у самой лестницы, шумели журналисты, щелкая фотоаппаратами и гремя оборудованием. Едва автомобиль заехал на парковку, со всех сторон налетела прорва людей с кучей вопросов и обвинений.
— Господин Спейд, что вы можете сказать о случившемся?
— Правда, что ваш сын был замешан в этом?
Деймон молча продирался сквозь осаду прессы, Алауди и охрана, с трудом сдерживая напор, прочищали ему дорогу до дверей, куда папарацци вход был заказан. Мукуро семенил следом, также сохраняя молчание и не обращая внимания даже на откровенные высказывания подозрений в совершении им преступления.
Заседание было закрытым для обычных зевак, но здесь присутствовали многие важные люди. Также можно было увидеть тех, кто пришел со стороны обвиняемых: они беспокойно и неприязненно оглядывались и шепотом переговаривались, обмениваясь недоумением по поводу судебного процесса, никто из не верил в то, что их знакомые могли совершить преступление, да еще и такое серьезное.
Мукуро сел за стол рядом с прокурором — сурового вида мужчиной, и тут же отпил воды из стакана, чувствуя, как пересохло в горле. Деймон сел рядом, чуть морщась от боли — все еще давали знать о себе ранения, а Алауди, как свидетель, сел на другую скамью.
— Ты как? — спросил Мукуро, взглянув на побледневшего отца. Деймон качнул головой, напряженно улыбнувшись, и тоже отхлебнул воды, дрожащей рукой поднеся к губам стакан.
— Все нормально.
Когда в зал ввели подсудимых, Деймон схватился за руку Мукуро и до боли сжал ее, не отрывая взгляда с Тсуны, который терпеливо ждал, пока ему расстегнут наручники. Ямамото потер запястья и сел за стол, на его губах играла безмятежная улыбка, как всегда, но глаза были абсолютно холодными и непроницаемыми, выдавая его состояние с головой. Гокудера, в отличие от него, выглядел более эмоциональным. Он резко отдернул освобожденные от оков руки и, пнув стул, присоединился к своим друзьям на скамье подсудимых. Высокий седой адвокат в огромных очках занял свое место рядом с ними.
— Ужасно выглядит, — сказал Деймон отстраненно. Мукуро стиснул его ладонь, кивая. Тсуна сильно осунулся, побледнел, выглядел болезненно и устало, но держался молодцом, не плакал, как ожидал Мукуро, и выглядел не так враждебно, как предполагал Алауди.
Судья объявил заседание суда открытым и коротко разъяснил сторонам их права, ввел в курс дела аудиторию и дал слово для прокурора, чтобы тот зачитал статьи, которые инкриминировались подсудимым.
Мукуро не слышал ни первого, ни второго, он смотрел на Тсуну, внимательно вслушивающегося в монотонную речь представителей закона, на агрессивно настроенного Гокудеру и на Ямамото, который улыбался так, словно выступал на сцене, а не предстал перед судом в качестве подсудимого. Даже зная обо всем, ознакомившись со всеми доказательствами, Мукуро не до конца мог поверить в то, что за всем этим стояли эти трое. Он снова и снова прокручивал в мыслях все те дни, что провел с ними, и многое начинал понимать — то, на что раньше не обращал внимания, но вместе с этим чувствовал, что успел к ним привыкнуть, и потому так было хреново осознавать правду.
Деймон чуть вздрогнул и отпустил руку Мукуро, когда судья обратился к нему. Он мгновение молчал, собираясь с духом, и поднялся, хотя ему разрешили не вставать, приняв во внимание его состояние. Пара вопросов о его личности, работе и месте жительства, а потом самый главный вопрос: «Что произошло вечером восемнадцатого ноября?»
Деймон рассказал обо всем, начиная с того, как забрал из больницы Саваду. Тсуна был подавлен и выглядел совсем плохо, поэтому он решил забрать его из больницы на свежий воздух, за город. Приехав на виллу, Деймон занялся грилем, а Тсуна убежал на реку, что протекала чуть ниже деревеньки, расположенной неподалеку. Ближе к десяти часам вечера, когда Деймон собрался уже пойти на поиски сына, в дверь позвонили, и он, не задумываясь, открыл дверь. Разглядеть гостя он не успел, получив удар ножом, и почти сразу же отрубился. Придя в себя, он услышал несколько приглушенных голосов. Он дотянулся до комода и, вытащив оттуда травматический пистолет, несколько раз выстрелил наугад, все же попав в кого-то; после этого на него снова напали, и ему пришлось обороняться уже без оружия. Кое-как отбившись, он почему-то пополз наверх, хотя логичнее было бы выйти на улицу, и, истекая кровью, заперся на чердаке, где снова потерял сознание. Очнулся он уже в больнице, в окружении врачей, обмотанный трубками и бинтами.
— То есть, вы не видели лица нападавшего? — уточнил адвокат, что-то записывая в свой блокнот. — И не можете утверждать, что это кто-то из подсудимых?
— Нет, — с надеждой ответил Деймон, глядя на Тсуну.
— Отлично. А теперь позвольте спросить о причине вашего конфликта с вашим родным сыном. Работники вашего дома упоминали о том, что между вами произошла ссора несколько месяцев назад, после которой ваш сын покинул дом.
— Это была моя ошибка. Я сгоряча много всего наговорил, и, понятное дело, что Мукуро обиделся.
— Правда, что вы хотели вычеркнуть его из своего завещания?
Деймон нахмурился и угрожающе прищурил глаза.
— Намекаете на то, что Мукуро мог быть одним из убийц?
— Я ни на что не намекаю, просто задаю вопросы, — усмехнулся адвокат, снова что-то отмечая в своих заметках. — Если вы не против, то ответьте, пожалуйста, на вопрос.
— Нет, никогда даже мысли не возникало. Довольны?
— Более чем. Вопросов больше нет.
Прокурор задал еще пару вопросов, не имеющих большой важности, и Деймон с оскорбленным видом сел на свое место. Следующим был Мукуро, который рассказал обо всем без утайки, не смолчал даже об отношениях, что связывали его с Хибари. На него смотрело столько влиятельных людей, что подобные признания грозили обернуться чем-то очень плохим в будущем, но на это сейчас было совсем плевать.
— Насколько я знаю, вас с моим подзащитным связывают не самые дружелюбные отношения? — спросил адвокат. Складывалось впечатление, что только он тут работает за деньги, а прокурор и судья просто так поглазеть пришли.
— В прошлом было именно так, — ответил Мукуро. — Но мы как-то нашли общий язык… мне так казалось. — Тсуна болезненно сдвинул брови и опустил голову, сцепив пальцы в замок. — Он казался иногда мне странным, но я и подумать не мог, что… что будет так. Я и сейчас не до конца верю.