— Ты с ума сошел! — гневно воскликнул Алауди.
— Помолчи. Уверен, что ты бы еще не то сделал, окажись я в такой ситуации.
Никто из подсудимых не отреагировал на это. Казалось, что они уже не слушали ничего. Потому что думали они совсем о другом.
— Я тоже отказываюсь, — поддержал отца Мукуро. — Я бы сделал то же самое на их месте. И, хоть я все еще ненавижу их и не могу простить за то, что они сделали и пытались сделать, я понимаю их.
Переполох, который они вызвали своим отказом от обвинения, был пресечен лишь с третьей попытки. Прокурор попросил их подумать, но сдался после уверенного отказа.
— Суд не может не принять во внимание то, что подсудимые обвиняются в организованном покушении на убийство, несмотря на отсутствие претензий со стороны потерпевших. Также подсудимые обвиняются в умышленном поджоге, который создал угрозу для общественной безопасности. Принимая во внимание положительные характеристики, отказ от обвинения со стороны потерпевших, обстоятельства, побудившие подсудимых пойти на преступление и отсутствие ранних судимостей, Тсунаеши Спейд, Ямамото Такеши и Гокудера Хаято подлежит наказание в виде восьми и шести лет соответственно.
— Восемь… — прошептал Деймон. — Так много…
Мукуро смотрел, как уводят Тсуну. Он отрешенно ждал, пока на нем застегнут наручники, и тяжело поднял голову, когда Мукуро с отцом подошли к нему.
— Я этого не заслуживаю, — сказал Савада. — Я не жалел вас, и меня не стоило. Мне сейчас так… не знаю, пусто на душе. Я, наверное, всегда был таким: пустым внутри. Только Хибари-сан… — он оборвал свою речь и опустил плечи. — Я бы сделал все так же, как и сейчас. Я бы не пожалел. Я и сейчас не жалею.
Он даже не обернулся, когда его уводили. Его голос, выражение лица, взгляд… все в нем и правда выглядело пустым. Словно он уже умер. Еще при жизни. Каково ему, жизнь посвятившему одному человеку, чувствуется после его потери? Намного ли его боль сильнее?
Мукуро поежился.
— Я хочу домой.
— Сейчас я вызову водителя, — спохватился Деймон, но Мукуро покачал головой.
— Домой — это в Намимори, — сказал он и вышел прежде, чем отец ответил ему.
На улице все еще торчали чертовы журналюги. Мукуро смешался с толпой выходящих и остановился поодаль, у поворота к жилым домам. Снег крупными хлопьями падал с неба, и дул колючий холодный ветер, обжигающий лицо и руки. Глаза неимоверно щипало, и ком в горле мешал дышать.
— Ты к Кее? — окликнул его Дино. Он стоял впереди него, держа в руке свою шапку, и смотрел на него усталым, болезненным взглядом. Из его рта вырывались облачка пара, а длинные светлые ресницы слиплись — видимо, он тоже слез не сдержал. — До меня еще не окончательно дошло. Просто не могу поверить… Остался один, — ошеломленно, словно и правда еще не веря, пробормотал он. — Пойдем вместе? Я боюсь… сорваться или… еще чего-то, не знаю.
Мукуро кивнул. Он тоже не знал, как ему справиться с этим. С тем, что нет у него больше второй семьи. И больше нет человека, который помогал ему, который поддерживал его в трудный период, и которого он любил и желал больше всего на свете.
========== Эпилог ==========
“- Ну, это и есть моя комната, — произнес Мукуро, распахивая дверь в свою спальню. Хибари аккуратно положил свою сумку на пол и огляделся.
— Нормально, — кивнул он, чуть скривившись.
— Нормально?! — возмутился Мукуро, подходя к нему и щелкая его пальцем по носу. — Да эта комната больше, чем вся твоя квартира!
— Так и знал, что без бахвальства не обойдется, — хмыкнул Кея, недовольно потирая нос и отводя от себя его руку. — Я мог бы и в больнице остаться, все равно ходить туда каждый день.
— Не ходить, а ездить. И, к тому же, после операции ты проваляешься в клинике еще почти целый месяц, так что я хочу, чтобы ты провел хотя бы немного времени в более домашней обстановке. Пока не уедешь.
Хибари ничего не ответил, подошел к кровати, которая размерами была в два раза больше его, и сел на нее. Мукуро не смог сдержать смеха, когда постель булькнула, деформируясь под его весом, и Кея от неожиданности повалился на нее, смешно взмахнув руками. Хибари трудно застать в смущающей ситуации, так что смешно было вдвойне.
— Что за черт? — прошипел Хибари, безуспешно пытаясь занять устойчивое положение.
— Это водяная кровать, Кея, — посмеиваясь, пояснил Мукуро, подходя ближе. — Полагаю, ты видел такие только по телевизору. — Он упал на кровать рядом, и она снова булькнула, продавливаясь и создавая некое подобие волны. Хибари закачался, прекратив попытки сопротивления, и улыбнулся забавной ситуации.
— Неудобная.
— Вовсе нет, — возразил Рокудо, раскидывая в стороны руки, — спать на ней то еще блаженство. Ни в какое сравнение с твоим диваном, уж прости.
— Да я о другом, — хмыкнул Кея и кое-как сел, подобрав под себя колени. — Неудобно, — повторил он, попрыгал на ней и, не удержавшись, опять упал.
— Оо, ты об этом, — усмехнулся Мукуро и с интересом огляделся. — Ничего страшного. Кровать — слишком скучно. У нас есть… подоконник, как минимум. — Хибари снова хмыкнул. — И есть стол, и еще пол, и кресла. А еще у меня за той дверью большая ванная комната, и есть огромная гардеробная.
— Ты прямо как девчонка.”
Прозвучала мелодичная музыка, и следом за ней раздался механический женский голос, оповещающий о прибытии скорого поезда. Мукуро сонно протер глаза и поднялся, подхватывая свою сумку. Поток спешащих на перрон людей затянул его, и он послушно двинулся за ним, на ходу вытаскивая документы.
Почему ему приснилось это именно сейчас по прошествии стольких лет? Почему именно этот момент?
— Кея…
Как давно он уже не произносил его имя? Да что там: как давно он вообще о нем думал? Он даже не помнит его улыбку и голос, только глаза — яркие, пронзительно-серые, и полный превосходства взгляд.
Тогда с чего бы вдруг этот сон? Такой… далекий и мучительно-тоскливый…
Мукуро забрал его из больницы, чтобы показать дом. Чтобы показать место, где он должен был обосноваться после того, как поправит здоровье. Где они бы жили вместе. Хибари, помнится, было неуютно, он постоянно озирался и неохотно прикасался к чему-либо, и стоило больших трудов вообще заманить его туда. Лишь в комнату Тсуны он попросился войти сам и долго разглядывал его вещи, о чем-то думая. Он старался вести себя как ни в чем не бывало, даже издевался по-старому, шутил, но по нему было видно, что он все еще переживал ту ситуацию, что произошла с его друзьями. И это несмотря на то, что ему стоило больше поволноваться о своем здоровье.
… На вокзале его ждал Алауди. Он стоял и курил, глядя прямо перед собой, на проезжавшие мимо него вагоны, и чуть улыбнулся, увидев в одном из окон задумчивое лицо Мукуро.
— Не ожидал тебя увидеть, — поприветствовал его Мукуро, соскакивая со ступенек.
— Выдалось свободное время, не обольщайся и не надейся, что я буду встречать тебя всегда. — Он щелчком пальцев отправил сигарету в мусорный бак и повернулся, кивая на свой автомобиль. — Добро пожаловать домой.
— Как у отца дела? — осторожно спросил Мукуро, затягивая ремень безопасности. Алауди захлопнул дверцу, завел мотор и только тогда ответил:
— Нормально, — пожал он плечами и добавил: — Наверное. Давно не виделся с ним. Много работы, знаешь ли.
Значит, это и правда все. Мукуро хотел было съязвить по этому поводу, но это было слишком опасно, да и… ему было совсем невесело.
Год назад Деймон и Алауди разошлись. Тихо-мирно, даже не подрались напоследок. Сам факт того, что они расстались мирно, уже тогда насторожил Мукуро. Они часто ругались, постоянно кидались друг в друга мебелью и в драках вовсю пользовались подручными средствами. После их ссор приходилось вызывать кучу мастеров, которые в течение целого дня чинили все, что можно было починить. Но всегда после этого они мирились. Иногда даже спустя несколько минут после кровопролитной драки. Но в тот раз все было по-другому. «Не сошлись характерами, наскучило, разные пути и так далее», — вот что отвечали оба на его вопросы. Вроде, на первый взгляд ничего не поменялось, но…