Вопрос ввергнул принца в раздумье.
– Ну, если в Агора кто-то хочет стать вместо меня королем, я первый пожму ему руку. Но если просто иметь в виду мои взаимоотношения с рыцарями, то есть те, которые меня любят, а есть те, которые нет, и это нормально. Открыто проявляемой вражды я не замечал. Впрочем, надо быть дураком, чтобы её проявлять. Что касается фрейлин и других очаровательных созданий, то ничего о разбитых сердцах я не слышал. Это скорее по части Дарта.
– А Лирит? – внимательно глядя на принца, спросил барон. – Она, кажется, за вами бегает. Может, вы ее случайно, невзначай обидели?
– Лирит? Бегает за мной? – удивившись, переспросил Илиар. – Это для меня новость. Скажу более, приятная новость. Да мы с ней просто хорошие друзья, допускающие толику легкого флирта.
– Ну-ну, ваше высочество. Надеюсь, что вы не ошибаетесь.
…Шло время. Из поместья вернулся кипящий от гнева виконт Ристау и попросил аудиенции у короля. Обычно спокойный и уравновешенный, он в этот раз очень эмоционально поведал Кригу, как стал жертвой интриги. Как некто с помощью подложного письма о болезни матери удалил его на время из дворца.
Его величество, как мог, успокоил виконта и пообещал разобраться. И вызвал Помпфа. Тому ничего не оставалось, как рассказать правду. Вопрос заключался теперь в том, посвящать Ристау в нее или нет. В конце концов, король решил, что не стоит. Вряд ли улучшились бы отношения в Совете, если бы рыцарь узнал о подозрении в шпионаже и затаил обиду на барона. А гнев его постепенно и так остынет.
Приближалось время отъезда в Девон, чему искренне радовались принц и Дарт, уставшие от скуки во дворце. Помпф ходил пасмурный. Расследование зашло в тупик, и после трюка с манекеном лазутчик наверняка затаился и не высунет носа. Другой советник по безопасности, герцог Акрел, казалось, вообще отстранился от дел и часами сидел в королевском архиве.
Наконец наступил долгожданный день. Принц получил последние наставления от отца, а Дарт от Помпфа. Их женатые спутники прощались со своими половинами, которые, отворачиваясь, утирали слезы, а неженатые с подругами. Пришла и Лирит и, закрепив Илиару в петлице букетик белых ликоний, шепнула: «Берегите себя, принц». Илиар подал команду, и все вскочили на лошадей. Затрубили фанфары, и кортеж под дробь барабанов покинул пределы дворца. Впереди ехал принц, чуть в отдалении баронет, гордо державший расшитый золотом королевский штандарт, а затем следовали рыцари, посланники из граждан и арьергард слуг, ведущих вьючных лошадей, груженных необходимым скарбом, оружием и подарками королевскому дому Девона.
Покинув Милаццо, отряд, перестав соблюдать строй и сбившись кучей, легкой рысью двигался по широкому Баргульскому тракту, названному так в честь девонского короля Баргула, после минувшей войны предложившего соединить дорогой две столицы. Этот путь являлся почти прямым и основным между Милаццо и Беуром. И если бы не возникли непредвиденные обстоятельства, принц дней через десять мог быть у цели.
Ехать было приятно. Путники с удовольствием подставляли лица прохладному ветерку, солнце их легонько пригревало, а вид радовал зеленеющими полями, чередующимися с тенистыми рощами. Невольно расслабившись, путешественники растянулись по дороге, сбившись в несколько групп, сходным по духу и интересам. Принц о чем-то бездумно болтал с Дартом, не являющиеся рыцарями трона воины говорили между собой, горожане судачили о сделках и ценах, а псевдослуги вспоминали гарнизонные забавы. Мимо них двигались в сторону столицы то конные, то пешие, то повозки или целые торговые обозы Агора и Девона. Останавливаясь по пути перекусить или переночевать, путники неизменно встречали приветливый и радушный прием местных жителей, так что в его агорийской части путешествие казалось каникулами.