Сестра участливо на меня посмотрела.
– Конечно, идите. Отдохните. Мы позовем вас только на реанимацию.
Я ушел к себе, но сестра ошибалась, думая, что я иду отдыхать. Я умирал от хохота. Причем, чуть ли не кулаком затыкал себе рот. Стенки кабинета были картонные. Рядом спал и храпел хирург, а с другой стороны был банк крови. Я видел достаточно голых женщин, но чтобы так в секунду раздеться… У меня только снять с женщины лифчик занимает полчаса.
Эта история в приемном отделении напоминает мне другую. Намного более опасную. О том, как я побил молодую женщину. Вампиры все-таки отличаются от других людей.
Это тоже происходило под утро. Сестры, отдыхая, разлеглись на свободных и чистых койках больных, я же, сидя, рукой поддерживал свою голову. Вдруг послышался женский визг, приближающийся ко мне. Ничего хорошего я не ждал. Действительно, вскоре санитар вкатил в отделение каталку с молодой визжащей женщиной. Как выяснилось, у нее тяжело заболел ребенок, и его госпитализировали. А такая истерическая реакция с воплями и обмороками случается у выходцев из северной Африки. Простым способом решения проблемы было бы рявкнуть на нее:
– Заткнись, дура!
Но такое удовольствие я, увы, позволить себе не мог. Мне нужно было ее лечить, то есть дать успокаивающее. Что я и сделал. И, как назло, с ней случилось редкое осложнение, встречающееся чаще у пожилых, – остановка дыхания. Нетрудно понять, что больной с остановкой дыхания умрет, если вовремя не оказать необходимую помощь. Для меня с моим опытом это не составляло большой трудности. Нужно ввести антидот, противоядие от лекарственного препарата, и подсоединить женщину к аппарату искусственной вентиляции. Больной смерть не грозила.
Но мне стало ужасно обидно. Ведь не нужно это ни мне, ни ей. Я понимал, что все приемное отделение сейчас встанет «на брови». Сестры начнут волноваться и забудут, где этот чертов антидот. Потом начнутся сложности с искусственной вентиляцией. Я не раз участвовал в этих играх и знаю, как это происходит.
Я сделал то, что не положено делать. Я влепил ей пощечину.
– Дыши, сволочь, – сказал я по-русски женщине, говорящей по-мароккански.
И она задышала. Потом через какое-то время дыхание снова стало угасать, и она снова получила от меня по физиономии. Примерно полчаса я проводил такую нестандартную реанимацию, а потом увидел, что она спокойно и ровно дышит. Просто спит. С женщиной ничего не произошло, и ребенок ее поправился.
А меня семья даже поблагодарила.
Можно, конечно, было попробовать опубликовать эту историю в научном журнале, как случай из практики, но я не рискнул.
Похоже, я замучил вас дурацкими историями. И надо вернуться к моей красивой пациентке с воспалением легких.
– Где-нибудь больно? – спросил я, щупая ее живот.
– Тильки здись. Махонько.
Я не большой специалист по украинскому. И совсем не уверен, что правильно передал сказанное ею. Я вырос на юге России, где русский и украинский были перемешаны. Но уверенность в знании украинского оказалась иллюзией. В Израиле я как-то встретил женщину, которая ухаживала за моим пациентом.
– По-русски не мовю, – сказала она так или что-то в этом роде.
Я понадеялся, что мне хватит моего запаса слов. И ошибся. То, что она рассказала про больного, я понимал с пятого на десятое. С таким же успехом она могла говорить по-болгарски, словацки, чешски или по-польски. Результат был бы тот же. Украинский – богатый самостоятельный славянский язык.
Хотя, не буду врать, в любом случае основную мысль я сумел понять.
В Израиле на кровать больного принято прикреплять наклейку с паспортными данными больного.
– Оксана Пономаренко, – прочитал я. Номер удостоверения личности, а доктора в этом разбираются не хуже полицейских, подходил или для туриста, или наемного работника.
Хохлушка. Не ошибся.
Я посмотрел рентгеновский снимок. Без сомнения, у нее воспаление левого легкого.
Взял анализ крови. Не смог удержаться и одну пробирку притырил для себя. Никогда в жизни не пробовал ничего подобного.
Вы, наверно, подумали, что я постарался оставить эту женщину у себя в палате? Боже сохрани. Первое, что я сделал утром, попытался от нее избавиться. Не забывайте, я вампир, и логика у нас другая. Я долго и нудно объяснял заведующему и сестрам, что молодая женщина с тяжелой пневмонией должна находиться в палате интенсивной терапии. Номер не прошел, потому что была зима, и отделение было переполнено. Оксана так и осталась у меня, и каждое утро, как на казнь, я шел ее смотреть, хотя по-мужски умирал от ее вида. Я – только доктор, каждый раз повторял я самому себе.
Наконец, к моему счастью, она стала поправляться, и я с максимальной скоростью выписал ее домой. Но ведь с природой не поспоришь. Я прекрасно помнил ее адрес. И просто ходил за ней, лишь бы увидеть ее тоненькую фигурку.