Он был флегматичнее первого. На его веснушчатом лице не отразилось ничего, когда он взглянул в мои расширенные глаза. Не озадачила его и моя дрожащая рука, тянущаяся к стаканчику с водицей, которой он торговал. Когда Лира протянула ему кредитку, он лишь вытянул губы. Глаза его пробежали по нам, он спокойно взял карточку, считал с неё информацию, потом налил мне в стакан напиток цвета купороса и, вернув кредитку Лире, удалился. Я стал усердно пить. Лира следила за моим кадыком.
– Н-да, – так она прореагировала. Впрочем, я не обратил на это внимание.
– Надо было еще один взять, – посетовал я, осушив стакан.
– Ты меня разоришь так, – возмутилась она.
– Ну конечно! – Я перевел дыхание, – ладно, и на том спасибо. Я поводил языком и поморщился.
– Больше – никогда. И ни за что.
– Я тебя не заставляла.
– Но предупредить могла.
– Откуда мне было знать, что она имеет такой вкус, я же её никогда не ела. Тем более всем нравится, – она показала на двух парней, громко поглощающих этот продукт.
Каждый из них держал в руке тарелку с четырьмя квелыми сосисками, и со вкусом уничтожал их. Вот исчезла одна, другая, брызнув прозрачным соком, третья пропала и вот, наконец, тарелки оказались пусты. Ребята, удовлетворенно рыгнув, метнули их в ближайшую урну и заинтересованно посмотрели вверх.
Представление продолжалось. На небе, как на экране, с помощью неведомых мне оптических и визуальных эффектов появлялись и исчезали, сменяя друг друга, удивительной красоты картины, исполненные насыщенными яркими красками. Они постоянно деформировались и преображались, вызывая у праздничной толпы возгласы удивления и радости.
А так как этот праздник был посвящен морской теме, первым мы увидели цветущий остров в оранжевых лучах заката. Волны бились о его скалистые берега, с которых свисали пышные пряди тропических деревьев. Иногда было видно, как случайная птица вдруг вспорхнет над зарослями и опять упадет в них.
Этот остров был полон тишины, тепла и уюта, он был раем, о котором мечтаем все мы, и поэтому вопль, вырвавшийся у миллионной толпы, наблюдавшей его появление, сменился созерцательной тишиной, пусть немного сентиментальной, но доброй, тихой и сердечной. Солнце садилось, лучи облизнули верхушки скал, и остров растворился во тьме. На самом деле солнце давно уже село, а мы даже не заметили, как это произошло, увлекшись праздником.
В небе мелькнули огоньки. Здесь, там. Мы услышали мощный гул, нарастающий звук невидимого мне оркестра. Я почувствовал, что устроители этого грандиозного шоу придумали что-то особенное.
Над нашими головами забил ключ. Из невидимого отверстия в безоблачном черном небе забил ключ. Он журчал, переливался, образуя вокруг себя кольцо воды, которая постоянно прибывала. Родник забил сильнее. Вода ручейками стекала по склонам неба. Мне на лицо упала капля.
– Лира? – вопрошающе посмотрел на неё я.
– Смотри, – отмахнулась она.
– Она настоящая.
– Тихо ты.
Я снова уставился наверх. Небольшое озеро давно поглотило родник, вода расширилась, заполнила все небо, поблескивая серебристой зыбью и отражая свет невидимой луны. Я обернулся. Вокруг вода. Толпа заворожено смотрит вверх.
Всё. Всё небо теперь было залито водой. Она успокоилась, стала ровной, как зеркало и застыла. Это было потрясающе. Мне, как представителю толпы, даже хлеба уже было не нужно. Мне было нужно только это. Я заворожено вглядывался в воду.
– Ой, что это? – прошептала Лира.
– Поворачивается, – мы с небом поменялись местами.
– Мама, – прошептала она.
Земля приподнялась, а небо опустилось. Медленно, но верно мы очутились над этой безбрежной гладью. Воды заволновались, на их поверхности стянулись морщины. Пошли волны. Сначала ровно, друг за другом, но вот вдруг кто-то внес в их ряды сумятицу, и они заходили неровно, беспорядочно, расталкивая друг друга.
Напряжение нарастало. Сейчас разыграется шторм. Пенистые гребни разбиваются друг о друга, взгромождаются, топорщатся, падают ниц. И снова вскакивают в бешеном темпе. Но их раздвигают тысячетонные валы, вздымающиеся на десятки метров. Совсем близко от нас, прямо под нами они застывают на одно лишь мгновение и ухают вниз, расшибаясь о грязно-зеленую воду.
Серую пену как взрывом разметает в разные стороны. Водяная пыль миллиардами частиц рвется вверх. Мне даже лицо забрызгало ею. Определенно, ничего подобного в своей жизни я не видел. И даже дети мои не увидели бы, и внуки, и праправнуки. Это было грандиозно.
Естественно это не продолжалось вечно. Море стало успокаиваться, и из его пучин показался трезубец. За ним вылезла корявая корона Посейдона, и… Небо снова встало на свое место, я очутился на земле. Заиграла веселая музыка, и представление пошло по старому сценарию.
Посейдон выводил из воды свою братию, а она развлекала всех нас. В воздухе проплыл синий кит, а за ним ослепительно розовый осьминог, полногрудая русалка с зелеными волосами и увесистым задом и т.д. и т.п. Снова появились пираты из пучин. Двое из них выхватили из толпы какого-то юношу, и, усадив его в большой белый таз, стали таскать за собой.
Сверху сыпались шары и конфетти. Из дирижабля, летевшего выше всех, падал снег в виде полуметровых снежинок причудливой формы, а из маленькой летающей тарелки с тремя растопыренными ножками несколько свиноподобных инопланетян с рожками метали самые настоящие молнии в толпу. Причем один из них гремел крышками от кастрюль, имитируя гром.
Это было уже чересчур, особенно после такого зрелища. Народ подустал и с нетерпением ожидал фейерверка, после которого будет передышка до полуночи, а после торжества вспыхнут снова.
Я решил, что впечатлений достаточно. Мы ходили и так долго, поэтому можно было закругляться и передохнуть перед приёмом.
– Лира, меня уже клонит в сон, – сообщил я.
– Ерунда. Скоро от него не останется и следа.
– Возможно, поэтому перед этим надо хорошенько отдохнуть.
– Ты хочешь поспать? – удивилась она.
– Да, по-моему, событий уже достаточно.
– Хорошо, вернемся, – согласилась она.
Мы стали протискиваться через толпу. Это заняло достаточно много времени.
– Во сколько нужно быть на приеме? – спросил я.
– Мы пойдем туда к восьми. Первая часть – до полуночи – посвящена принцессе, а после – торжество в честь праздника Старых воплощений. Я хочу отвести туда тебя пораньше, что бы ты смог адаптироваться. Все-таки новая для тебя обстановка.
– Что же, спасибо за заботу.
– Я хочу, чтобы ты не стушевался в нужный момент.
– По этому поводу я особенно не беспокоюсь. Но раз надо, так надо. Пойдем в восемь.
– Самое главное не забывай, что ты марсианин. Не задавай ей глупых вопросов, особенно тех, которые не придут в голову настоящему марсианину.
– Я думаю, это тоже не страшно. Я же всю жизнь прожил здесь.
– Всё равно. Я считаю, некоторых тем тебе вообще нужно не касаться.
– Хорошо.
– Постарайся говорить больше о Земле, а ещё лучше о каких-то абстрактных вещах.
– О погоде, что ли?
– Об искусстве, музыке, человеческих взаимоотношениях.
– Ты это находишь интересным?
– А как же?
– Лира, представь себя на её месте. Ты молодая девчонка, попала на совершенно чужую планету, где никогда не была, мамы с тобой рядом нет. Вокруг чужие люди, совершенно новая обстановка. И вот на приеме, устроенном в твою честь, к тебе подсаживается какой-то хрен и начинает рассусоливать о человеческих взаимоотношениях. Что ты сделаешь?
– Буду поддерживать беседу.
– Черта с два! Ты либо сбежишь от него в первый попавшийся момент, либо заснешь от скуки.
– Что же ты предлагаешь?