— Полагаю, этот труп не единственный? — спросил Филипп, уже точно зная, каким будет ответ.
— За последние дни мы нашли их множество, — подтвердил охотник, — Мужских, женских, детских… Уже несколько десятков. Их всегда оставляют в темных, глухих местах — на заброшенных стройках, на свалках, несколько мы нашли вблизи от выходов канализации. Но, по-моему, их не особенно прячут. Большинство тел остаются в одежде, если не теряют ее при перетаскивании, у них не забирают ни документы, ни ценности.
— Когда вы нашли первое тело?
— Четыре дня назад.
— Но гораздо раньше они появились в катакомбах, — заметил оборотень, — Мы нашли первое в ночь на Самайн. Заподозрили работу демона и обратились с просьбой к уважаемому ковену, разрешить наши сомнения…
Он кинул злобный взгляд на колдуна, но тот сделал вид, что ничего не заметил.
— Однако господа маги оказались слишком заняты для того, чтобы взглянуть на труп. Оказалось, что все, что происходит под землей, не имеет к ним никакого отношения. Что, в общем, и верно, потому что с тварями, которые разбегаются по городу после их магических экзерсисов и прячутся в катакомбах и канализации, всегда разбираться приходится именно нам. Очень удобно.
Ле Февр презрительно поджал губы.
— Уже много лет в Париже не проводилось ни одного ритуала черной магии, — произнес он, — И все, как вы выразились, твари, шныряющие по подземельям, большей частью плод вашего воображения или попытки скрыть следы ваших собственных… проделок.
— Вы себе даже не представляете, насколько просто было бы при желании скрыть следы любых преступлений под землей! — бледнея от гнева, произнес оборотень, — Для этого совершенно не обязательно пытаться искать, на кого свалить вину! Если бы кто-нибудь взглянул на тела, которые, порой, мы находим в стоках нечистот, тот не усомнился бы ни на мгновение, что здесь не обошлось без сатанинских ритуалов!
Колдун усмехнулся в усы.
— Можно подумать, вы сможете отличить настоящий сатанинский ритуал от развлечений каких-нибудь подростков…
Вампир и охотник слушали эту перепалку с одинаково кислыми лицами.
— Может быть, вы просветите меня, господа, какое имеют отношение ваши давние разногласия к происходящему сейчас? — поинтересовался Филипп.
— Никакого, — проговорил ле Февр.
— Самое прямое, — прошипел Льорис, по-прежнему сверля колдуна взглядом, — Потому что, уверенные, что и в этом случае поработал демон, мы не сочли происшествие сверхординарным и не позаботились о должной защите!
Оборотень все больше злился, и Филипп заметил, как почти неуловимо начала изменяться его внешность, — черты его лица заострились, глаза загорелись красным и стали удлиняться ногти. Но на колдуна эта метаморфоза совершенно не произвела впечатления.
— Любой человек, обладающий хоть какими-то мозгами, понял бы, что на трупах нет следа от прикосновения демона, — проворчал он, — И незачем было тревожить ковен по таким пустякам.
Оборотень в ярости оскалил зубы, колдун в ответ вскинул руку, и перстень на его указательном пальце вспыхнул холодным голубым светом.
— Господа, вы не спятили часом? — с преувеличенной любезностью осведомился принц, — Или вы забыли, где находитесь? Если вам так уж хотелось подраться, следовало отправляться в «Ле Руа», там привыкли менять сожженные ковры и разбитые люстры раз в две недели, но я бы не советовал вам устраивать погром в моем доме.
В выдержке колдуна Филипп не сомневался, тот никогда не нанесет удар первым, но, защищаясь, может здорово подпалить крысе шкуру, что совершенно точно не поспособствует возобновлению между ними теплых дружеских отношений. В другое время — черт бы с ними, но сейчас эти ссоры были совершенно ни к чему.
Оборотень же явно балансировал на грани, было видно, как сильно ему хочется вонзить когти в дряблую шею высокомерного старца. Филипп с раздражением подумал о том, как же это всегда неприятно, когда у крыс меняется вожак стаи, — прежде чем новичок научится чему-то, кроме того, чтобы кусаться и драться, проходят долгие годы. Впрочем, если сейчас Льорис не справится с собой, это будет значить, что он взвалил на себя непосильную ношу.