– Даже если мне очень хочется, чтобы вы это сделали?
– Даже если так.
– Очень хорошо. – Она прошла мимо него и исчезла и темноте дверного проема. – Спокойной ночи, Гарри.
– Спокойной ночи, госпожа.
Он захлопнул дверь и прижался к ней, жадно вдыхая шлейф ее духов.
Потом резко выпрямился и отошел. Всю жизнь он проклинал этот порядок, который позволяет людям глупым и ничтожным смотреть на него как на мелкую сошку. Но теперь это не имело никакого значения.
И он уже не проклинал судьбу.
Глава 7
– Как ты считаешь, Тигли, зачем джентльмену нужно целовать даму? – спросила Джордж свою служанку, поправляя на шее косынку из газовой ткани.
Сегодня она надела платье лимонного цвета, расшитое бирюзовыми и красными птицами. Красные кружева украшали квадратный вырез и рукава, спадая волнами от локтей к запястью. Все это выглядело поистине изысканно, и Джордж себе нравилась.
– Есть только одна причина, почему мужчина целует женщину, госпожа. – Ответ Тигли прозвучал немного невнятно. Она держала во рту шпильки, потому что как раз в это время делала леди Джорджине прическу. – Он хочет затащить ее в постель.
– Всегда? – Джордж поморщилась собственному отражению. – То есть он не может поцеловать женщину, чтобы показать ей свое дружеское расположение, например?
Служанка только фыркнула и приладила очередную шпильку.
– Это навряд ли. Если только кувыркание в постели он не рассматривает как проявление дружеских чувств. Помяните мое слово, госпожа: мужчины только и думают о том, как бы побыстрее оказаться с женщиной в постели. Ну и еще, – продолжила Тигли, отступая назад, чтобы полюбоваться своим творением, – о картах, лошадях и тому подобной ерунде.
– Неужели это действительно так? – Джордж показалось забавным, что все мужчины, которых она знала – лакеи, кучер, ее братья, приходские священники, ремесленники и вообще все, – думают только об этом. – А что касается философов и ученых? Они-то наверняка много думают и о других вещах?
Тигли с мудрым видом помотала головой.
– Если мужчина много думает о других вещах, значит, с ним что-то не так, госпожа. Будь он сто раз философ.
– Надо же… – Джордж зигзагом выкладывала шпильки на туалетном столике. – А если он сначала целует ее, а потом отказывается? Даже если она не против?
В ответ последовало молчание. Джордж посмотрела на Тигли через зеркало. У девушки появились две вертикальные морщинки между бровями – раньше их не было.
– Значит, у него есть очень веские причины не делать этого, госпожа.
У Джордж будто все опустилось внутри.
– По собственному опыту знаю, – продолжала Тигли, тщательно подбирая слова, – что нет ничего проще, чем заставить мужчину поцеловать тебя.
Джордж смотрела на свою служанку широко раскрытыми глазами:
– Правда? Даже если он сначала… не хочет?
Тигли утвердительно кивнула.
– Даже если он совсем этого не хочет. Они просто не могут устоять, эти несчастные. Так уж они устроены.
– Понятно. – Джордж поднялась и неожиданно обняла ее. – Тигли, ты просто кладезь полезной информации. Ты не представляешь, сколько полезного я от тебя услышала.
Тигли выглядела встревоженной.
– Только будьте осторожны, моя госпожа.
– Да-да, конечно, – ответила Джордж и выпорхнула из комнаты.
Она поспешно спустилась по лестнице из красного дерева и вошла в утреннюю комнату, где был накрыт завтрак. Комнату заливал мягкий рассеянный солнечный свет. Вайолетт уже пила чай за позолоченным столиком.
– Доброе утро, милая, – поздоровалась Джордж и подошла к буфету. К своему удовольствию, она обнаружила копченый лосось.
– Джордж?
– Что, дорогая? – Так приятно начать утро с пары кусочков копченой рыбки. День просто обязан быть хорошим, если на завтрак подали копченую рыбу.
– Где ты была вчера вечером?
– Вчера вечером? Здесь, где же еще? – Она села напротив Вайолетт и взяла вилку.
– Я имею в виду до того, как ты приехала домой. Между прочим, в час ночи. – Голос Вайолетт прозвучал чуть резче, чем обычно. – Где ты была до этого времени?
Джордж вздохнула и положила вилку. Бедная рыбешка.
– Ездила по делам.
Вайолетт посмотрела на сестру взглядом, который напомнил ей их бывшую гувернантку, желчную и суровую пятидесятилетнюю даму. Как у молоденькой девушки, которая еще вчера сидела за партой, может быть такой жесткий взгляд?
– Какие еще дела в двенадцать ночи? – продолжала допрос Вайолетт. – Чем можно заниматься в такое время?
– Если тебе действительно интересно, я обсуждала с мистером Паем проблему отравления овец.
– С мистером Паем? – взвизгнула Вайолетт. – Так он и есть отравитель! Что тут обсуждать?
Такая реакция застигла Джордж врасплох.
– Ну, вчера мы заехали к одному фермеру, и он сказал нам, что его овцы отравлены болиголовом. Мы хотели поговорить с еще одним пострадавшим фермером, но по дороге с нами случилась неприятность.
– Неприятность.
Джордж даже вздрогнула.
– Да, мы попали в переделку. Несколько неизвестных напали на мистера Пая.
– Напали на мистера Пая? – переспросила Вайолетт, отчеканивая каждое слово. – И ты была с ним? Ты же подверглась опасности!
– Мистер Пай храбро оборонялся. К тому же я захватила с собой дуэльные пистолеты, доставшиеся мне от тети Клэр.
– Но Джордж, – вздохнула Вайолетт, – неужели ты не видишь, сколько из-за него неприятностей? Тебе следует выдать мистера Пая лорду Грэнвилю, чтобы тот наказал его. Я слышала, как ты выставила лорда Грэнвиля, когда он пришел за твоим управляющим. Ты страшно упрямая и знаешь об этом!
– Но я не верю в то, что мистер Пай убивает несчастных животных. Думаю, ты меня понимаешь.
Настал черед Вайолетт удивиться.
– Что ты имеешь в виду?
Джордж встала и подлила себе чаю.
– Я считаю, что такой человек, как мистер Пай, не может совершить подобного преступления.
Она вернулась к столу. Вайолетт сидела с выражением ужаса.
– Он что, околдовал тебя, этот мистер Пай? Это так ужасно, когда женщина твоего возраста вдруг теряет разум из-за мужчины.
Теряет разум? Лицо Джордж сделалось непроницаемым.
– Что бы ты ни думала, в двадцать восемь лет еще не впадают в старческий маразм.
– Да, но в этом возрасте леди перестают быть легкомысленными.
– Что ты хочешь этим сказать?
– У тебя уже должно появиться чувство собственности. И чувство собственного достоинства.
– Чувство собственного достоинства!
Вайолетт ударила ладонью по столу, да так, что столовое серебро зазвенело.
– Ты не заботишься о том, что скажут люди! Ты не…
– О чем ты говоришь? – искренне удивилась Джордж.
– Почему ты поступаешь так со мной? – зарыдала вдруг Вайолетт. – Это несправедливо. Тетя Клэр оставила тебе в наследство деньги и землю, и теперь ты считаешь, что вправе поступать, как тебе вздумается. А тебе нельзя думать только о себе. Ты должна думать о тех, кто рядом, и о том, как твое поведение может повлиять на них.
– Да что с тобой? – Джордж поставила чашку. – Я уверена, что моя личная жизнь, какой бы она ни была, никак не может тебя касаться.
– Она может меня касаться, если она касается положения нашей семьи. Моего положения. – И Вайолетт так резко встала, что перевернула чашку. По скатерти стало расползаться уродливое коричневое пятно. – Ты прекрасно знаешь, что оставаться наедине с таким человеком, как мистер Пай, нельзя. И все же бегаешь к нему по ночам!
– Вайолетт! С меня довольно! – Джордж сама удивилась своему гневу. Никогда раньше она не повышала голос на сестру. Она тут же протянула к ней руки в знак примирения, но было уже поздно. Лицо Вайолетт пошло красными пятнами, в глазах стояли слезы.
– Ну и пожалуйста! – кричала она. – Можешь выставлять себя на посмешище, путаясь с деревенщиной! Ему все равно нужна не ты, а твои деньги!
Последние слова повисли в воздухе.
Вайолетт замерла, ошарашенная собственными словами, и вылетела из комнаты.