Я тоже знал эту историю. Я улыбнулся. Безусловно, Фарид способен на все это. Но на что еще?
Джесси продолжила:
– Словом, Маарет приняла его предложение. Правда, ей не понравилась мысль, что для этого придется ослепить кого-то из молодых вампиров. Но Фарид сумел обойти эту этическую проблему. Он предложил ей выбрать жертву из числа смертных – человека, которого бы она сочла пригодным для трапезы. И тогда он, Фарид, возьмет жертву и под наркозом перельет ему (или ей) в жилы вампирской крови. А после удаления глаз разделается с жертвой сам. Маарет может присутствовать на всех стадиях операции, каких пожелает. Он еще раз подчеркнул, что для пересадки глаз потребуется его мастерство хирурга, а кроме того – еще несколько переливаний вампирской крови для закрепления результата. Зато она получит глаза навсегда. Ей только и надо, что, как он уже говорил, выбрать подходящую жертву с глазами нужного цвета.
От этого выражения – «с глазами нужного цвета» – по спине у меня пробежал холодок. В голове замелькали какие-то жуткие образы, страшные воспоминания, но я не хотел видеть, какие именно. Стряхнув наваждение, я снова обратил все внимание на Джесси.
– Она согласилась, – сказала Джесси. – Но согласилась и не только на это. Он жаждал пригласить ее и Мекаре к себе в лабораторию в Америке. У него там какой-то институт: надо полагать, мечта безумного ученого. Кажется, тогда это место располагалось в Нью-Йорке. Они перепробовали множество мест. Но Маарет не хотела рисковать и везти Мекаре туда. Вместо этого она потратила умопомрачительную сумму на то, чтобы перевезти к нам все оборудование и весь персонал Фарида. Организовала доставку самолетами в Джакарту, а оттуда грузовиками к нам в поместье. Привезли электриков, купили и установили новые генераторы. Когда все доделали, у Фарида было все, что только могло потребоваться, чтобы исследовать Мекаре всеми известными современной науке методами.
Она снова умолкла.
– Ты говоришь про магнитный резонанс, – подсказал я, – сканирование, МРТ, все такое.
– Да-да, именно.
– И как я сам не догадался! Все эти годы я боялся за Фарида, боялся, что она разделается с ним, испепелит его со всем его персоналом, сотрет с лица земли.
– Ну и как бы ей это удалось, когда Фарида защищает Сет? – вмешался Дэвид. – Уж верно, повстречав Фарида, ты и с Сетом познакомился.
– Все равно она могла бы сильно им повредить, – возразил я. – Сжечь их обоих. Но ты говоришь, – я перевел взгляд на Джесси, – теперь они друзья?
– Союзники, – поправила та.
– И Мекаре дала себя обследовать?
– Целиком и полностью. Кротко, как ягненок. На моей памяти Мекаре никогда никому и ни в чем не препятствовала. Никому и ни в чем. Так что они провели обследования. С ними было много врачей из молодняка, а вместе с Фаридом всегда работал сам Сет. Встреча с ним напугала меня. Да и Хаймана тоже. Хайман знал его, еще когда Сет был ребенком – наследным принцем Кемета. Причастившись Крови, Акаша вскоре отослала мальчика от себя. Хайман и не подозревал, что тот тоже стал кровопийцей. Он боялся его, боялся, что древние узы крови между сыном и матерью могут оказаться сильнее нашей Крови. Хаймана совершенно не интересовали никакие новшества, никакие ученые, что проводили рентгены, брали образцы тканей, а потом до самого утра просиживали с Маарет, обсуждая свойства наших организмов и характеристики силы, которая делает нас тем, что мы есть.
– Я давно прекратил попытки овладеть языком науки, – признался я. – Никогда не думал, что он мне потребуется. А теперь вот жалею, меня там не было. Хотя я бы все равно ничего не понял.
И все же я слегка кривил душой. Я покинул Фарида и Сета по собственному желанию много лет назад, хотя они рады были бы, останься я с ними навсегда. Я бежал от их целеустремленности и решительности, от тех истин, что они могли открыть.
– И каков, во имя дьявола, был результат? – резко спросил я, не в силах более сдерживаться. – Что, черт возьми, они обнаружили?
– Сказали, Мекаре начисто лишилась интеллекта, – ответила Джесси. – Сказали, мозг у нее в голове атрофировался. Сказали, признаков мозговой деятельности у нее не больше, чем у человека в коме, живущего только за счет стволовой части мозга. По всей видимости, она была погребена так долго – скорее всего, в какой-нибудь пещере, хотя точно никто не знает, что это затронуло у нее даже зрение. Со временем самая могущественная вампирская кровь в атрофированных частях мозга у нее затвердела. Я этого постичь не в состоянии. Конечно, им потребовалось три ночи, чтобы все это высказать со множеством оговорок, уточнений и разъяснений, но суть такова.