Тетя Мардж и тетя Джулия в ужасе умоляли судью смягчить приговор. Они и их адвокаты снова и снова твердили, что не выдвигают против Роуз никаких обвинений за кражу машины, что это была всего лишь подростковая выходка, не более того, и что необходимо связаться с дядей девочки.
Ничего не помогло. На Роуз надели наручники и отвезли ее куда-то в южную Флориду, в исправительное заведение.
По дороге туда она смирно сидела, глотая слезы, а несколько мужчин и женщин в машине рассуждали об «истинно христианском окружении», где Роуз научится читать Библию и «быть хорошей девочкой» и откуда вернется к тетям «послушным христианским ребенком».
«Приют» превзошел самые худшие страхи Роуз.
По приезде их встретили директор приюта, мистер Хейс, и его жена, миссис Хейс, оба очень приветливые, любезные и хорошо одетые.
Но едва полицейские уехали и Роуз осталась с ними одна, они заявили, что она должна признаться во всех своих плохих поступках, а иначе «Дивная Благодать» ей, увы, не поможет.
– Ты сама прекрасно знаешь, чем занималась с парнями, – сказала миссис Хейс. – Знаешь, какие принимала наркотики и какую слушала музыку.
Роуз пришла в ужас. Она никогда не занималась с парнями ничем плохим, а из музыки предпочитала классику. Да, иногда она слушала рок, но… Тут миссис Хейс покачала головой. Отрицать, кто она такая и что она натворила – очень, очень скверно, сказала миссис Хейс. И она не хочет больше видеть Роуз, пока та не одумается и не начнет себя хорошо вести.
Роуз отвели в угрюмое стерильное здание, вручили безобразное бесформенное платье и велели двум старшим ученицам сопровождать ее, куда бы она ни пошла, даже в туалет. Ей не давали ни минутки побыть одной, следили за ней даже во время самых интимных телесных отправлений.
Кормили в приюте ужасно, а уроки состояли из чтения и переписывания стихов из Библии. Роуз били, если она случайно встречалась глазами с другими девочками или учителями, или пыталась «болтать», или задавала вопросы. Ее заставляли на коленках драить пол в столовой за «плохое поведение».
Когда Роуз потребовала, чтобы ей позволили позвонить домой и рассказать тетям, как с ней тут обращаются, ее отвели в карцер – крохотный чуланчик с маленьким окошком под потолком. Старая надзирательница отхлестала ее ремнем и сказала, что пора ей уж хорошенько задуматься над своим поведением, а не то ей вообще никогда не разрешат позвонить семье.
– Неужели ты хочешь быть дурной девочкой? – скорбно вопрошала старуха. – Разве не понимаешь, что твои родители отдали тебя сюда потому, что хотят тебе же помочь? Они не хотят, чтобы ты сейчас была с ними. Ты разочаровала их, ты не слушалась.
Два дня Роуз пролежала на полу карцера, заливаясь слезами. В тесной комнатенке пахло хлоркой и мочой, а из обстановки были лишь соломенный тюфяк да ведро. Дважды в день ей приносили еду. Девочка чуть постарше присела рядом и шепнула:
– Не упрямься. Тебе их не победить. И, пожалуйста, ешь. А то они будут давать тебе одну и ту же порцию снова и снова, пока ты не съешь, даже если все протухнет.
Роуз пришла в ярость. Где же тетя Джулия и тетя Мардж? Где дядя Лестан? А вдруг он узнал, что случилось, разозлился и больше не хочет иметь с ней дела? Нет, в такое поверить она никак не могла. Он не способен отвернуться от нее, даже не поговорив! Но девочку терзал стыд за ее проступок. И еще было стыдно за себя, за то, во что она превратилась – в бесформенной одежде, немытая, нечесаная, все тело чешется и болит.
Ее лихорадило, она чувствовала себя совершенно разбитой. Под бдительными взглядами охранниц ей не получалось сходить в туалет. Тело ломило, голова раскалывалась. В жизни у нее так не болели живот и голова.
У Роуз начался жар, но тут ее повели на первый сеанс групповой терапии. Помыться и принять душ ей не разрешили, так что она чувствовала себя совсем грязной.
На грудь ей прицепили бумажный плакатик с надписью «Я шлюха» и велели признаться перед всеми, что она принимала наркотики, слушала сатанинскую музыку и спала с парнями.
Роуз снова и снова твердила, что она ни с кем не спала и даже не пробовала наркотиков.
И снова и снова другие воспитанницы, обступив ее сплошным кольцом, скандировали:
– Покайся, покайся!
– Скажи: «Я шлюха!»
– Скажи: «Я наркоманка!»
Роуз отказывалась. Рыдала. Она никогда не принимала наркотиков! У них в школе вообще никто не принимал наркотиков! И она никогда ничем таким не занималась с мальчиками – разве только один раз поцеловалась на танцах.