однако, мне стало немного неловко. Мне казалось, она по крайней мере
захочет поблагодарить меня за проявленное участие, поэтому я загово-
рил.
– Ты в порядке, милая?
– Я тебе не милая, – отрезала она, поднимая голову и пришпиливая
меня к месту яростным взглядом. Она до сих пор была окутана полумра-
ком, но ее волосы сияли в лунном свете, просачивающемся сквозь ред-
кие облака.
Но мне не нужно было видеть ее лица, чтобы уловить смысл ее слов.
Где, спрашивается, была благодарность?
– Я тебя чем-то обидел? Разве я не дал тебе желаемого?
Она не ответила, а лишь отвернулась и продолжила плакать. И по-
чему женщины так любили это дело? Мне не хотелось показаться гру-
бым, но я должен был спросить.
– Почему ты все еще плачешь, милая?
– Не называй меня так! Я для тебя такая же милая, как и остальные
тридцать четыре незнакомки, запертые здесь, в твоей клетке.
— 38 —
Я слегка улыбнулся. Один из многих моих страхов заключался в том,
что все эти девушки с первого же дня конкурса постараются произвести
на меня положительное впечатление, натянув маску вежливости и по-
корности. Я боялся, что даже потратив недели на то, чтобы узнать их, я
возьму в жены кого-то, кто сразу же после свадьбы покажет свое истин-
ное лицо, и то, что выйдет наружу, мне совсем не понравится.
И вот, прямо передо мной была девушка, которой не было ни малей-
шего дела до моего статуса. Она меня отчитывала!
Я медленно двинулся вокруг скамьи, обдумывая ее слова. Мне стало
интересно, подействует ли ей на нервы моя привычка рассуждать на хо-
ду. И если да, скажет ли она мне об этом?
– Это несправедливое замечание. Вы все мне милы, – сказал я. Да, я
долгое время избегал всего, что было хоть как-то связано с Отбором, но
это не означало, что прибывшие во дворец девушки не были ценны в
моих глазах. – Вопрос лишь в том, кто окажется самой милой.
– Ты всегда говоришь так старомодно? – невозмутимо спросила она.
– Боюсь, что да, – усмехнулся я. – Прости, это издержки моего вос-
питания.
Она пробормотала что-то неразборчивое.
– Прости?
– Это просто смешно! – вскричала она. Боже, ну у нее и характер.
Отец, должно быть не очень хорошо ее знал. Если бы знал - будь она
хоть самой завидной невестой во всей стране, ноги бы ее во дворце не
было. Ей повезло, что я, а не он, наткнулся на нее, когда она была в
плохом настроении. Иначе ее бы еще пять минут назад отослали домой.
– Что именно? – поинтересовался я, заведомо уверенный, что она
говорила о сложившейся ситуации. Я никогда прежде не бывал втянут в
нечто подобное.
– Конкурс! Все это! Ты что, никогда никого не любил по-
настоящему? Так ты хочешь найти себе жену? Ты что, правда настолько
поверхностный?
— 39 —
Это неприятно задевало. Поверхностный? Я присел на край скамьи,
чтобы легче было поддерживать разговор. Я хотел, чтобы эта девушка,
кем бы она ни была, поняла мою позицию, увидела все моими глазами.
Я изо всех сил старался не заострять внимания на изгибах ее талии и
бедер, на ее обнаженных ступнях.
– Наверное, со стороны кажется, что это не больше, чем просто де-
шевое развлечение, – ответил я, кивая. – Но в моем мире я нахожусь
под постоянной охраной. Я знаком лишь с несколькими девушками.
Почти все они - дочери послов, и у нас не очень-то много тем для обсу-
ждений. Даже когда мы говорим на одном языке.
Я улыбнулся, вспоминая неловкие вечера, когда я вынужден был си-
деть за ужином в обществе юных дам, и свои жалкие попытки развлечь
их, которые всегда с треском проваливались, потому что переводчики,
как правило, были слишком заняты, обсуждая между собой политиче-
ские проблемы. Я взглянул на незнакомку, ожидая хоть какой-то реак-
ции на мое откровение, но ее плотно сжатые губы даже не дрогнули в
улыбке. Тогда я прочистил горло и продолжил.
– При таких обстоятельствах у меня просто не было возможности
влюбиться, – признался я, нервно сжимая собственные пальцы. Она,
похоже, забыла, что до настоящего момента мне вообще не было позво-
лено думать о любви. И тут мне стало любопытно. Надеясь, что не од-
ного меня постигла подобная неудача, я задал ей самый сокровенный
вопрос. – А у тебя?
– Была, – сказала она. В ее голосе одновременно звучали гордость и