в шутках мы, похоже, нашли общий язык.
– Я никогда прежде не спорил. Было приятно победить.
– Новичкам везет, – парировала она.
– Возможно, – согласился я. – В следующий раз попробуем ее рас-
смешить.
Она задумчиво возвела глаза к потолку, и мне легко было догадать-
ся, где сейчас витали ее мысли.
– Расскажи о своей семье.
Она скорчила рожицу.
– Что ты хочешь знать?
– Все. Твоя семья, должно быть, очень отличается от моей.
У нее были братья и сестры, они жили в маленьком доме... ее род-
ные могли расплакаться при виде сладостей. Я не мог представить себе,
каково это было - родиться в ее семье.
– Ты знаешь, да. Что ж, во-первых, мы не носим короны на завтрак,
– она рассмеялась, мелодично, как раз в пору Пятой.
– Значит, в доме Сингеров принято одевать их к ужину?
– И как ты догадался?!
Я не мог не рассмеяться. Мне нравилось ее чувство юмора. В этом
мы с ней были похожи. И моему любопытству не давало покоя, как два
человека из абсолютно разных миров могли так поразительно напоми-
нать друг друга.
– Ну, я средний ребенок из пяти…
– Пяти?! – боже правый, это, должно быть, очень шумно.
– Да, – подтвердила она, слегка недоуменно. – У нас почти все се-
мьи заводят по многу детей. Я бы тоже завела много.
– О, правда? – еще одно совпадение, на этот раз очень личного ха-
рактера.
— 70 —
Ее едва слышное "да" дало мне понять, что для нее эта подробность
также была чем-то сокровенным. Возможно, это и не должно было вы-
звать у меня чувства неловкости, но было действительно несколько
странно обсуждать свою будущую семью с кем-то, с кем ты, по идее,
имел бы шанс ее построить, если бы не некоторые отягощающие об-
стоятельства.
– В общем, – продолжила она, – моя старшая сестра Кенна вышла
замуж за Четвертого. Теперь она работает на фабрике. Мама хочет и
меня женить как минимум на Четвертом, – но почему бы не рассмотреть
Первого? – Но мне не хочется отказываться от музыки. Я слишком люб-
лю петь, – ах, так вот в чем было дело. Тот парень, оставшийся в ее
родной провинции, должно быть, был образцовым Пятым.
– Но, похоже, я уже и так стала Третьей, – добавила она, чуть по-
грустнев. – Все это действительно странно. Я думаю, что останусь музы-
кантом, если мне будет позволено. Следующий Кота. Он скульптор. Мы
с ним не часто видимся, но он приезжал на проводы.
В ее голос мельком вкралось что-то похожее на боль или сожале-
ние, но она слишком быстро продолжила свой рассказ, и у меня не бы-
ло шанса поинтересоваться, что именно ее беспокоило.
– Затем иду я, – продолжала она, пока мы медленно приближались к
ступеням.
Я просиял.
– Америка Сингер, мой самый близкий друг.
Она шутливо закатила глаза и свет настенных ламп отразился в ее
голубых радужках.
– Да, верно.
От этих слов веяло каким-то необъяснимым уютом.
– После меня идет Мэй. Она – тот человек, который продал меня сю-
да без зазрения совести. Честно, я очень удивилась - не могу поверить,
что она не заплакала! И да, она художница. Я... я ее обожаю.
– И, наконец, Джерад. Он совсем ребенок, ему семь. Он еще не по-
— 71 —
нял, к чему у него талант: к музыке или к рисованию. Он больше любит
играть в футбол и возиться с насекомыми, что тоже неплохо, только вот
он не сможет посвятить этому всю свою жизнь. Но мы пока что позво-
ляем ему экспериментировать. Вот, в общем-то, и все.
– А что насчет родителей? – спросил я, пытаясь составить полную
картину.
– А что насчет твоих родителей? – уклонилась она.
– Ты знаешь моих родителей.
– Нет, не знаю. Я знаю, какие они на публике. Но какие они на са-
мом деле? – не унималась она, дергая меня за рукав. Это выглядело на-
столько по-детски, что я не сдержал улыбки.
Но ее слова заставили меня задуматься. Что я мог рассказать ей о
своих родителях?
Мне страшно, потому что мне кажется, что моя мать больна. У нее
частые головные боли и она легко утомляется. И я не знаю, где кроется
причина этого - в ее детстве, или в том, что случилось с ней уже здесь.
Я уверен, что в нашей семье должен быть по крайней мере еще один
ребенок, но я понятия не имею, связаны ли эти два вопроса между со-
бой. Мой отец... иногда мой отец...