Стоило нам выйти в сад, как нас окружили камеры. Я тут же напряг-
ся. Я не хотел их присутствия. Я не знал, насколько далеко мыс ней
могли зайти, рассказывая друг другу правду о своих жизнях, но я пре-
красно понимал, что этого не произойдет вообще, если рядом окажется
какая-то аудитория. Я отмахнулся от репортеров и взглянул на Амери-
ку, которая, похоже, снова закрылась от меня.
– Ты в порядке? Кажешься напряженной.
Она пожала плечами.
– Тебя смущают плачущие девушки, меня – прогулки с принцами.
Я усмехнулся.
– И что же во мне тебя так смущает?
– Твой характер. Твои намерения. Я не совсем уверена, чего ты
— 72 —
ждешь от этой прогулки.
Я что, и впрямь был таким таинственным? Возможно, что так. Я от-
точил до мастерства искусство улыбки и недомолвок, но я точно не хо-
тел показаться ей таким.
Я остановился и повернулся к ней лицом.
– О. Думаю, ты уже поняла, что я не из тех мужчин, которые ходят
вокруг да около. Я скажу прямо, чего хочу от тебя. – Я хочу узнать кого
-нибудь. По-настоящему узнать. И я думаю, что хочу, чтобы этим чело-
веком была ты, даже если в конце концов ты уедешь.
Я подступил к ней чуть ближе и внезапно меня пронзила невыноси-
мая боль. Я вскрикнул, согнулся по полам и попятился. Даже эти не-
сколько шагов дались мне с огромным трудом, но я точно не собирался
валиться перед ней на землю и сворачиваться там в клубок, хотя имен-
но это мне и хотелось больше всего сделать в этот момент. Я сглотнул
подступившую к горлу тошноту. Принцы не блевали и не катались, воя
от боли, по траве.
– За что? – Это был мой голос? Серьезно? В моем воображении так
разговаривали насквозь прокуренные пятилетние девчонки.
– Если хоть пальцем меня тронешь, еще хуже будет!
– Что?
– Я сказала, если ты...
– Да нет же, сумасшедшая, я и с первого раза все услышал. Но что
ты имела в виду, говоря это?
Она стаяла с широко раскрытыми глазами, прижимая ладонь ко рту
так, словно допустила ужасную ошибку. Я обернулся на звук прибли-
жающихся шагов и отмахнулся от бежавших к нам по траве стажей,
крепко сжимая другой рукой свою пострадавшую промежность.
Что я такого сделал? Что она подумала...
Я выпрямился лишь потому, что мне действительно нужно было ус-
лышать ее ответ.
– Что ты подумала, я хотел сделать? – спросил я.
— 73 —
Она потупила взгляд.
– Америка, что ты думала, я хотел сделать? – потребовал я ответа.
Само ее поведение выдавало ее с потрохами. Я никогда в жизни еще
не был так оскорблен.
– На людях? Ради всего святого. Я джентльмен!
Хоть это и было невыносимо больно, я расправил плечи и зашагал
прочь. И тут меня кое-что осенило.
– Почему ты вообще предложила помощь, если такого низкого мне-
ния обо мне?
Она промолчала.
– Сегодня поужинаешь у себя в комнате. Разберемся с этим утром.
Я ушел так быстро, как только мог, желая как можно скорее оказать-
ся подальше от нее, надеясь, что так я смогу прогнать из головы чувст-
во злости и унижения. Я яростно хлопнул дверью в свою комнату.
Секундой позже, в нее постучал мой слуга.
– Я слышал, как Вы пришли, Ваше Высочество. Подать Вам чего-
нибудь перед сном?
– Льда, – простонал я.
Он поспешил прочь, а я рухнул на кровать, переполненный злобой.
Я закрыл газа, пытаясь понять, что произошло. Я не мог поверить, что
всего несколько минут назад я готов был открыться ей, поделиться
всем, что было у меня на душе. Это должно было стать моем первым и
самым легким свиданием!
Я сглотнул и услышал, как слуга оставил поднос на прикроватной
тумбе и тихо вышел.
Кем она себя возомнила, Пятая, осмелившаяся поднять руку на сво-
его будущего короля? Одно мое слово и ее могли бы серьезно наказать.
Она должна была отправиться домой. Я ни за что не позволил бы ей
остаться после того, что она сделала.
Я прокручивал эту ситуацию у себя в голове вот уже несколько ча-
сов к ряду, обдумывая, что мне следовало сказать или сделать в тот мо-
— 74 —
мент. И каждый раз, как я проживал все вновь, я становился все более
и более разъяренным. Что за девушка так поступала? Что заставляло ее
думать, будто она может безнаказанно избить своего принца?
Обдумав этот случай по меньшей мере раз сто, в конце концов я