Тру лицо и переворачиваюсь в кровати, но в последнюю секунду ловлю себя на мысли: я не в своей кровати. Я не одна. Я не дома.
Он спит на животе, просунув одну руку себе под голову и повернувшись лицом ко мне. Его загорелая сильная спина обнажена, и я вижу, как по ней раскинулась черная татуировка. До крови прикусываю губу, заставляя свое тело расслабиться. Пытаюсь вспомнить, как, черт возьми, я здесь оказалась, и бросаю взгляд на кресло ― халат наброшен на высокую спинку.
Возвращаю взгляд к Джеку. Его темные ресницы лежат на высоких скулах. Сжимаю пальцы в кулаки, чтобы даже случайно не дотронуться до его лица. Крепко зажмурившись, пытаюсь заставить свой пульс замедлиться, и снова открываю глаза. Потихоньку придвигаюсь и жду. Ничего не происходит. Встаю на колени, наклоняясь над его огромным торсом. Господь Всемогущий, он большой, даже когда лежит. Я осторожно придерживаю одеяло, чтобы не стянуть его с тела Джека слишком низко.
Теперь его спина видна целиком. Я старательно вглядываюсь в рисунок, пока он не становится четким. Это лев в короне, стоящий на задних лапах, как человек. Рисунок потрясающий, и у меня снова возникает искушение прикоснуться к нему.
Я протягиваю руку, и мой пульс бьется в ушах. Кончиками пальцев касаюсь изображения. Мышцы Джека сжимаются, и я отдергиваю руку. Не могу пошевелиться, поскольку меня сковывает ужас от того, что меня застигли. Джек не двигается. Глаза по-прежнему закрыты, тело расслаблено. Я поднимаю глаза в потолок и задаюсь вопросом, какого черта я делаю. Последний раз бросаю взгляд на его спину. Единственное цветное пятно на всем рисунке ― это красный глаз льва.
Медленно и осторожно ложусь обратно и отодвигаюсь от Джека как можно дальше. Он мне не подходит. Он разобьет мне сердце. Я не могу уснуть, мне кажется, он опять собирается меня разрушить. Каждый раз, когда пытаюсь закрыть глаза, мое сердце трепещет, словно пропускает удар. Это неприятное ощущение. Я медленно встаю с кровати и бреду в туалет.
Вернувшись в комнату, вижу первые признаки наступающего утра: за горами восходит солнце. Подобрав халат, накидываю его на плечи и дергаю балконные двери. Они поддаются.
Оглянувшись, выхожу наружу и закрываю дверь за своей спиной. Вид открывается потрясающий, и я завидую Джеку, который может любоваться им каждое утро. Я бы поставила здесь небольшой столик и стулья, чтобы завтракать по утрам. Запахиваю и завязываю халат. Этим утром нет ветра, деревья застыли неподвижно, и есть что-то величественное в красном огненном шаре, который поднимается над вершиной горы. Я любуюсь видом, пока холод не загоняет меня обратно в дом. Нос замерз, и я прижимаю его в халат на плече, прежде чем войти в дом. Кровать пуста, и я оглядываю комнату в поисках Джека.
Шум, доносящийся из гардеробной, заставляет меня закрыть за собой балконную дверь. Джек выходит и при виде меня останавливается. Я понятия не имею, что делать или говорить.
― Это ты уложил меня в кровать? ― слетает с моих губ вопрос.
Мой голос заставляет его отойти к прикроватной тумбочке.
― Нет, это сделал Фредди.
При мысли о руках Фредди на мне я резко выпрямляюсь.
― Фредди съездит сегодня с тобой, чтобы отвезти деньги, а потом привезет тебя обратно.
Мне хочется поблагодарить его, но я быстро проглатываю свое «спасибо».
― Могу я получить назад свой телефон?
― Нет, ― не глядя на меня, он надевает на запястье золотые часы.
― Могу я воспользоваться твоим?
― Нет, ― он кладет телефон в карман брюк. ― Если будешь хорошо себя вести, я дам тебе привилегии, в противном случае ты будешь наказана.
Мои щеки заливает румянцем от того, как он произносит «наказана». Мне не нравится то, как сжимается все внутри от предвкушения.
― Я знаю, что прошлой ночью ты несколько раз пыталась выйти из своей комнаты.
Фредди успел доложить.
― Я была голодна.
Джек подходит ближе.
― В следующий раз скажи ему, что ты голодна, и Лиз приготовит тебе поесть.
Лиз, должно быть, та женщина, которую я видела на его кухне, его повар.
Он смотрит на меня, словно чего-то ждет, и я крепе обхватываю себя руками за талию.
Вспоминаю, что на мне его халат, быстро распахиваю и снимаю его. Не поднимая глаз, я протягиваю его Джеку.
― Я замерзла прошлой ночью, ― объясняю я, но все же поднимаю на него взгляд, по-прежнему держа халат на весу.
― Меня не будет несколько часов. Так что езжай с Фредди и будь паинькой, ― опускаю вниз руку, когда он удаляется, плотно сжав зубы. Он всегда враждебен, но сегодня утром в воздухе витают какие-то другие эмоции, и я понятия не имею, что это такое.
Сообщаю Фредди, что проголодалась, и он, бубня что-то себе под нос, уходит, запирая дверь передо мной. Я слышу, как поворачивается ключ в замочной скважине. Прикладываю ухо к двери и слышу тяжелые шаги по лестнице. Пока он ходит, я принимаю душ и одеваюсь для сегодняшней встречи. Мне не терпится увидеть Деклана и убедится, что с ним все в порядке. А когда вернусь, надеюсь, Джек заберет то, что ему нужно, и я смогу уйти.
После завтрака я так и сижу взаперти в своей комнате. Кажется, что день тянется бесконечно долго, и я снова пытаюсь заниматься, но у меня не получается. Когда мне передадут деньги, я смогу вздохнуть свободнее, зная, что никто не будет запугивать Деклана или мою мать.
В середине дня приносят чай и бутерброды, и меня снова запирают в комнате. Большую часть дня я провожу на балконе, мучаясь картинками из прошлого. От того, что я нахожусь здесь, оживают старые воспоминания. Думаю, я хотела их забыть. В них мой отец представал не в лучшем свете. В каждом воспоминании моя мать обвиняет отца в интрижке, и теперь это заставляет меня задаваться вопросом, не в этом ли причина того, что она пьет. Всегда пила. Чувство вины скручивает желудок и сжимает горло, и я поспешно возвращаюсь в комнату. Я уже готова потребовать, чтобы Фредди выпустил меня отсюда, когда дверь открывается, словно он узнал, что я на пределе.
― Пора, ― только и говорит он.
Фредди выводит меня к машине, открывает заднюю дверь, и я забираюсь на сидение. Рядом со мной лежит сумка. Фредди усаживается на водительское сидение.
― В ней твои деньги.
Дотрагиваюсь до сумки, и у меня возникает искушение расстегнуть ее, но мне не нужно сомневаться в том, есть ли деньги у Джека. В конце концов, я еду с его водителем в Range Rover. Поправляю черную блузку, она прозрачная, но под ней на мне надета комбинация. Я чувствую себя так, будто иду на собеседование. Из-за нервного напряжения моя кожа зудит. На шее выступает пот. Приподнимаю волосы, чтобы ветер обдувал шею. Фредди смотрит на меня, но я ничего ему не говорю.
Как и было обещано, меня привозят к моему дому. Мне не терпится выйти из машины, но, когда я берусь за ручку, дверь не открывается.
― Открой дверь, ― требую я, придерживая одной рукой сумку. Фредди не обращает внимания на мои слова. Вместо этого отстегивает ремень безопасности и поворачивается ко мне лицом.
― Я тебе, блядь, не Джек. У меня на тебя не стоит. Если ты попытаешься сбежать, я сделаю тебе очень больно.
Я вжимаюсь в сидение, пытаясь понять, правильно ли его расслышала.
― Если подставишь меня ― сильно пожалеешь, ― не спуская с меня глаз, угрожает он. ― Усекла?
― Более чем, ― судорожно выдыхаю я.
― Шевелись.
― Тебе не обязательно идти со мной.
Он выходит из машины, и я понимаю, что спорить со здоровяком бессмысленно.
Входная дверь заколочена досками, и меня охватывает чувство вины. Я уехала, даже не подумав о том, как они будут ее чинить. Я стучу несколько раз, прежде чем дверь открывается и мать окидывает меня остекленевшим взглядом с ног до головы.
― Я было решила, что ты навечно оставила нас здесь гнить.
Я протягиваю руку, чтобы коснуться ее лица. Щека распухла, на коже расцветает фиолетовый синяк.