― Мы с твоей мамой останемся, ― в голосе Лиама звучат властные ноты. Он всегда говорит с превосходством, считая себя выше. Выше людей, выше закона, даже выше Господа.
Светлана смеется.
― Я и мечтать не смела об этом.
Она все еще сногсшибательна и привлекает много внимания, но она смотрит на Лиама так, будто он ― это все, о чем она смела мечтать. Я не понимаю. Неужели я так же смотрю на Джека? Делаю еще один глоток и вижу, что бутылка опустела.
― Хочешь еще? ― я удивлена предложением Лиама. Удивлена, что он вообще заметил. Мне следует отказаться.
― Да, спасибо.
― Я покружил бы тебя по танцполу, ― Шей улыбается Светлане тошнотворно сладкой улыбкой.
― Такой очаровашка, ― улыбается она в ответ.
Шей переводит взгляд на меня, и его улыбка немного вянет. Интересно, заметил ли он мою неприязнь к нему? Единственные за этим столом, кто когда-либо проявляли ко мне доброту, это Дана и Киан.
― Тебе стоит пойти, ― говорю я Киану, ненавидя то, что не приложила усилий, когда он так много для меня сделал.
Он прекращает есть. Я не знаю, как у него в желудке еще осталось место для еды. Там словно бездонная яма.
― Может, и пойду, Рейли.
Ненавижу, когда люди обращаются ко мне по фамилии.
Я не смею смотреть на Джека, его злость почти осязаема, и это радует.
Он ревнует. Я не думала, что такое возможно. Лиам ставит передо мной бутылку и чистый стакан.
― Спасибо, ― заставляю себя произнести эти слова еще и потому, что вспоминаю о манерах. Неважно, что он может обо мне подумать, меня воспитывали в духе уважения к старшим. Я бы никогда не стала говорить гадости о ребенке, как делал он.
― Тебе не обязательно оставаться. Сходи повеселись, ― говорит Светлана Дане, но улыбается и мне тоже. ― Большое спасибо, что пришла, Мейв.
Она всегда доброжелательна. Как вышло, что она с Лиамом, я не пойму, хоть убей.
― Спасибо, что пригласили меня.
Светлана встает и начинает собирать тарелки.
― Ты готова? ― Джек отпускает мою руку, и я в несколько больших глотков приканчиваю свою выпивку и киваю ему. Чувствую на себе взгляд Даны, но сама не хочу смотреть на нее.
― Поехали.
Шей все еще сидит рядом с Кианом. Джек останавливается.
― Я хочу перекинуться парой слов с Лиамом. Я вас догоню, ― кажется, впервые его голос звучит по-настоящему, грубо, и в нем слышна жесткость. Он может, не задумываясь, ударить.
― Увидимся позже, ― Джек не спрашивает, почему Киан остается сидеть.
― Ты идешь? ― спрашиваю Киана. Я не могу его бросить. Джек берет меня за руку.
Киан мешкает, и я понятия не имею, что у него на уме. Но, наконец, он поднимается, выпрямляясь во весь свой рост и возвышаясь над всеми присутствующими.
― Ага, иду, ― ухмыляется он, и я чувствую, как Джек крепче сжимает мою руку.
Джек наконец перестает сверлить взглядом Киана, и мы выходим из-за стола. Светлана провожает нас до двери, и мы прощаемся долго, с объятиями и обещаниями, что придем еще. Я обнимаю ее чуть дольше, чем следовало бы, но для меня это действительно прощание.
Мне хочется поблагодарить ее за то, что она всегда была добра ко мне, но, если я выложу все начистоту, улыбка отклеится от моего лица, и все, что держу в себе, сорвется с губ.
Усаживаюсь на заднее сиденье джипа вместе с Даной. Киан включает музыку, едва забравшись внутрь. Джек садится последним и выключает ее, а Киан не осмеливается включить снова.
― Ты должна рассказать мне, как это произошло, ― Дана указывает на спинку кресла Джека. От выпитого взгляд у нее слегка остекленевший. Она не опьянела, но навеселе.
― Это долгая история, ― тупая фраза, которую в английском языке надо запретить. Ни одна история не может быть длинной настолько. Это значит, что, либо у меня нет сил об этом говорить, либо не твое дело. Поступать так с Даной неправильно.
Джип трогается с места, и тишина тянется как дорога перед нами.
― Я встретила Джека в «Гадюке».
Дана ухмыляется.
― Что за фигня? Я и не знала, что ты туда ходишь.
Она права. Не хожу. Вечеринки ― не мое.
― Да, ну у Деклана был приступ.
Улыбка Даны вянет, и она понятливо кивает.
Рассказывая часть правды, я в какой-то степени чувствую себя не так ужасно.
― Так что я отправилась в «Гадюку», чтобы выпустить пар.
Понимаю, что Киан с Джеком слышат все, что я говорю.
Дана опускает стекло и садится поудобнее, позволяя ветру шевелить темные пряди ее волос.
― Что ж, я рада, что ты это сделала, ― она поворачивается лицом ко мне; ее глаза полузакрыты. ― Вы двое всегда были неравнодушны друг к другу.
Скрывавший это ребенок во мне медленно умирает. Я никогда не признавалась Дане в своих чувствах к ее брату, так что сейчас мне понятно, что это, должно быть, было ясно как день, судя по тому, как я смотрела на него, как вела себя рядом с ним. До меня доходят ее слова: она сказала про нас двоих.
Я фыркаю:
― Вряд ли.
― Разве я не нравился тебе, когда мы были детьми? ― Джек поправляет зеркало заднего вида, чтобы посмотреть на меня.
― Ты был мудаком, ― говорю я.
Киан хихикает на переднем сидении.
Джек поджимает губы, но в глазах пляшут искры веселья. Мне хочется, чтобы он отвернулся от меня.
― Может, я и был мудаком, но тебе нравился.
― Боже, ты слишком много о себе воображаешь. Ты тоже всегда был неравнодушен к ней, ― говорит Дана, медленно закрывая окно.
Мое сердце пропускает удар, пока в моей голове пытается уложится эта мысль.
― Да, неравнодушен, ― Джек ловит мой взгляд в зеркале заднего вида, а я не хочу, чтобы он играл с моим сердцем.
― Ты выбрал странный способ показать это, ― почти рычу, и мне приходится откинуться на спинку сиденья, чтобы взять под контроль свои эмоции. Наверное, мне надо выпить еще, а, может, это выпивка говорит во мне.
― Как ты и сказала, я был мудаком, ― признание Джека меня бесит. Не может он вести себя как нормальный парень.
― Ты до сих пор такой, ― пробубнил себе под нос Киан, но все услышали. Хотелось бы мне знать, почему они не ладят.
Мы подъезжаем на задворки «Гадюки».
― Что ж, как бы там ни было, я рада, что вы, ребята, натворили дел и теперь ты моя невестка, ― энтузиазм Даны не в тему, и я бросаю взгляд на Джека. У него есть все шансы расстроить свою сестру.
Я даже не нахожусь с ответом, так что выхожу, а Дана приплясывает с другой стороны джипа. Не дожидаясь Джека, захожу вслед за Кианом в клуб. Я хочу затеряться в людской толпе. Хочу, чтобы она меня засосала и выплюнула поздно ночью, когда я уже буду слишком пьяна, чтобы помнить о том, что должна сделать.
Сегодня ночью я напьюсь и отдам свою девственность Джеку, чтобы уйти от него навсегда, прежде чем он сделает со мной что-то непоправимое.
В клубе жарко и полно народу, и я стягиваю куртку. Киан оборачивается ко мне и улыбается, протягивая руку и забирая ее у меня.
― Я положу ее в укромное местечко.
― Спасибо, ― одними губами произношу я, и он уже собирается уйти, когда я хватаю его за руку. Я не могу увидеть его больше, и прямо сейчас, пока нас окружают потные тела и пульсирующая музыка, притягиваю его массивную фигуру к себе, чтобы прошептать ему на ухо: ― Спасибо, что помог моему брату. Я никогда этого не забуду, ― и целую его в щеку; щетина колет мне губы.
― Я знаю о тебе и Джеке.
Я отшатываюсь от него.
― Я знаю, что он заставляет тебя делать это. Притворяться, что ты с ним.
― Он тебе рассказал, ― со страхом шепчу я. ― Пожалуйста, не говори Дане.
«Или кому-бы то ни было», ― хочется мне добавить.
― Не скажу, но, если у тебя проблемы, я могу помочь.
Я издаю короткий смешок. Я не собираюсь занимать у Билли, чтобы заплатить Бобу, в то время как оба они ― две стороны одной медали; как бы там ни было, оба они ― О’Риган.
― Я в порядке, ― наконец заверяю я Киана.
Чьи-то пальцы переплетаются с моими, и я понимаю, что это Джек, когда он отодвигает меня от Киана. Меня обволакивает аромат Джека, когда он увлекает меня вглубь толпы. Он разворачивает меня к себе, и, когда наши взгляды встречаются, во мне поднимается волна ненависти. Я ненавижу его за то, что он заставляет меня чувствовать.