Под моими губами ее пульс начинает биться учащенно, и член реагирует на это. Закрываю ее дверцу и устраиваюсь на водительском месте.
― Ты устала, ― говорю ей в тишине. ― Скоро будем дома, и ты сможешь отдохнуть.
Мейв продолжает меня игнорировать, и я сжимаю руки на руле. Хочу слышать ее голос, но не хочу принуждать ее. Я должен набраться терпения. Слишком много всего произошло у нее сегодня. Ей есть, о чем подумать. Так что мне стоит дать ей время.
Когда возвращаемся домой, я снова беру ее за руку и веду по лестнице наверх. Свет отражается в высоком окне на лестничной площадке, возвещая о прибытии Шея. Я оставил входную дверь незапертой, чтобы он мог зайти.
Включаю в спальне свет и задергиваю шторы.
― Мне надо поговорить с Шеем. Но ты ложись. Я приду позже.
Мейв выглядит более собранной и на этот раз встречается со мной взглядом.
― Хорошо, ― отвечает хрипло, но я рад, что она решила поговорить со мной. Я хочу еще раз поцеловать ее, но понимаю, что ей нужно время.
Шей торчит у меня в гостиной. Он открыл бутылку бренди и наливает себе выпить.
― Хочешь глоток? ― спрашивает он, не поворачиваясь.
― Давай, ― наблюдаю за ним в отражении стоящего перед ним стеклянного шкафа. Трудно понять его мотивы во всем этом.
Он протягивает мне стакан.
― О чем ты говорил с моим отцом?
Шей делает большой глоток.
― Мой отец рассказывал мне истории о твоем. Как он улыбается в глаза, а сам в это время замышляет твою смерть.
Так и есть, но я не стану это подтверждать. Делаю глоток бренди и присаживаюсь.
Шей скидывает с плеч рыжий замшевый пиджак и ставит стакан на пианино, которое стоит тут больше для красоты.
― Он улыбался мне, ― говорит Шей, закатывая рукава.
― Правда? ― делаю еще глоток.
Руки Шея покрыты татуировками. Он подхватывает стакан и усаживается на скамейку возле фортепиано.
― Ага. Так и не понял, кто ― ты или он ― должен был бы прийти за мной. Ставлю на него. Без обид.
― Все в порядке.
― Так что я подошел к нему удостовериться, что вычеркнут из его списка смертников.
Шей мне нравится, и надеюсь, ему удастся скрыться с радаров моего отца, но все же есть сомнения.
― И?
― Ты мне нравишься, Джек, ― ухмыляется он. ― Мне импонирует то, как глубоко ты прячешь свои козыри. Я понятия не имею, исключен ли я из его списка. Я сказал ему, что оставлю свои расспросы о бабушке. Он показался мне удовлетворенным, но ты знаешь его лучше.
Шей прав. Есть большая вероятность, что отец не хочет его убивать, но, если Шей не согласится или сделает хоть что-то, что его разозлит, он будет мертв.
― Если он выглядит удовлетворенным, то, скорее всего, так оно и есть.
Шей некоторое время изучает меня, прежде чем глотнуть еще. Я понятия не имею, утолили ли мои слова его жажду обрести свободу от внимания моего отца.
― Значит, Финн очнулся, ― меняю тему я. ― Это хорошая новость, ― откидываю голову на спинку дивана, думая о спящей в моей постели красавице.
― Может, он и очнулся, но его парализовало.
Я поднимаю голову:
― Черт.
― Ага. Я предпочел бы сдохнуть.
Как и Финн. Как и любой из нас. Быть прикованным к инвалидному креслу ― смерти подобно.
― Он сильный, ― лгу я и отхлебываю из стакана. Для меня Финн ― самый слабый из всех братьев.
― Твой отец спрашивал, как продвигается наше дело.
Шей со стаканом в руке встает со скамейки и принимается мерять шагами комнату, как будто однажды она может стать его.
― Что ты ему сказал? ― я приканчиваю свой стакан, мои мысли все еще заняты Финном. Он не переживет этого. А кто бы смог?
― Я рассказал ему, как обстоят дела, когда Киану поручают руководить.
Я улыбаюсь Шею. Черт возьми, вот это он сказанул.
― Кстати, о Киане. В клубе он выглядел довольно потрепанным, ― Шей спрашивает, не спрашивая.
― Неужели? Может, этот придурок впечатался в дверь.
Шей отворачивается от меня и опустошает свой стакан. Поставив его на крышку фортепиано, он медленно раскатывает рукава.
― Я рад, что мы с твоим отцом уладили наши разногласия. Я не хочу, чтобы между нами всплывала какая-то вражда и пробегала через каждое поколение, ― говорит Шей, накидывая пиджак.
― Шей, мы с тобой не враждуем, ― вот теперь он спрашивает.
Он наблюдает за мной мгновение, прежде чем отойти от своего пустого стакана.
― Хорошо. Ты мне нравишься, Джек.
― Ты сказал это дважды.
― Я просто надеюсь, что ты меня услышал.
Я встаю, когда он подходит к дивану.
― Я услышал тебя, Шей.
Он поднимает воротник своей куртки.
― Увидимся завтра.
Когда он покидает комнату, я допиваю бренди, запираю входную дверь и поднимаюсь наверх.
ГЛАВА 23
МЕЙВ
Я долго стою под струями горячего душа, а затем сворачиваюсь калачиком на кресле, укрыв его халатом ноги. Ни за что не лягу в постель. Может, мне и придется остаться здесь, но я не собираюсь делать все, что он говорит. Сглатываю слегка пульсирующую боль в шее.
Его вспышка гнева ужасает. Я никогда не видела Джека в таком состоянии, а теперь, став тому свидетелем, понимаю, что поступаю глупо, сидя здесь и пытаясь удержать контроль над ситуацией, которого у меня на самом деле нет. Так много всего в моей жизни, что я не могу взять под контроль: зависимость матери, зависимость брата, уход отца. Подтягиваю ноги на кресло и кладу подбородок на колени.
Когда думаю о том, что между мной и Джеком все кончено, внутри все сжимается от страха. Возвращение домой представляется беспросветным. Вернуться к своей жизни и оставить все это позади ― все равно, что получить в подарок мгновение одного из приключений, придуманных Декланом: путешествие на корабле викингов, волны которого должны были потопить нас, но вместо этого бурлящая вода поднимает и несет нас в небо.
Горькая правда в том, что я не хочу его покидать, но то, каким образом меня удерживают, похоже на эскорт или что похуже. Он сказал Киану, что я дырка.
Щеки опаляет жаром, когда вспоминаю эту фразу. Я не такая. Я всю жизнь держалась за свое уважение. Насмотревшись на то, как моя мать меняет мужчин чаще, чем наступают понедельники, я просто не могла позволить мужчине вот так взять и отнять его у меня. Или я так думала.
Я пытаюсь сказать себе, что это другое.
Это хуже.
Хуже, потому что я стремительно влюбляюсь в Джека. Например, мою мать интересуют секс, или выпивка, или деньги. Но не меня. Мое сердце на линии огня, и мне некого винить, кроме себя. Я пошла к Джеку, зная, что я к нему чувствую. Я пошла к Джеку, когда, возможно, могла бы попросить Киана, но в глубине души я понимаю, что сделала это, чтобы увидеть его.
Дверь спальни открывается, и я замираю на кресле, мое сердце начинает биться чаще раза в три. Сразу же хочется нырнуть в кровать и притвориться спящей. Холодный взгляд голубых глаз Джека скользит по мне; кажется, он не доволен, но закрывает за собой дверь спальни.
― Ты не устала? ― спрашивает он, подходя к гардеробу и скидывая с себя одежду.
Я вымотана. Умственно и физически. Такое искушение ― видеть Джека и осознавать, как легко я могу позволить себе притвориться, что мы пара, которая ложиться спать. Сделать это слишком легко ― как есть или дышать. Это было бы естественно, и я думаю о том, что сейчас это было бы прекрасно, но как насчет долгосрочной перспективы? Что будет потом, когда долг будет выплачен, а я стану никому не нужна? Это и так будет довольно болезненно.
― Да, ― шепчу, когда он выходит из гардероба в одних белых боксерах. Я не знаю, куда смотреть.