― Не та наука, которую я хотел тебе преподать. На самом деле, нам приходится обижать ни в чем не повинных, чтобы наказать не таких уж невинных. То, что ты сам отбирал у ребенка младше тебя, подготовило тебя к тому моменту, когда тебе придется что-то забирать у невинного человека.
Киваю, будто понимаю, но на самом деле, это совсем не тот урок, который я усвоил. И все же, теперь, когда я думаю о том, чтобы силой выбить информацию из кого-то, я делаю это исключительно ради информации, а не потому что человек совершил какой-то проступок. Так что, возможно, это воспитание потихоньку просачивалось в мой моральный компас и изменило направление стрелки.
― Сегодня мы приготовили тебе именно такое испытание, ― отец поднимается, и вслед за ним встает Шейн. В тот момент, когда они поворачиваются к двери за спиной отца, желудок у меня сжимается. Наверх мы не собираемся возвращаться. Отец открывает дверь и зажигает свет. Он не оглядывается через плечо с садистской улыбкой на лице, как я мог бы ожидать из-за комнаты, в которую вхожу.
Мужчина и женщины с заткнутыми кляпами ртами сидят друг напротив друга. Их обезумевшие взгляды мечутся по комнате. Волосы женщины прилипли к мокрому от пота лицу. Оба выглядят невредимыми.
Я смотрю на Шейна, чтобы оценить его реакцию, но он отходит к колонне и встает, прислонившись к ней. Отец обходит вокруг мужчину, который пытается следить за ним взглядом с откровенным, животным страхом в глазах.
― Это Уильям. Он мне врал и обкрадывал меня, ― отец останавливается и кладет руку на плечо Уильяма. С губ мужчины срывается всхлип. ― И не один раз, а дважды, ― отец отпускает плечо Уильяма и отходит от него к женщине, которая выглядит не менее испуганной. Уильям дергается и стонет через кляп.
Отец опускается на колени перед женщиной. Та отшатывается так, будто не верит во все происходящее сейчас.
― Это Сара, ― отец протягивает руку и смахивает волосы с ее лица. Она вскрикивает от его прикосновения, как будто он причинил ей боль. ― Сара ― девушка Уильяма. Она также работала на меня. Она прикрывала делишки своего парня.
У меня сводит живот, и я снова смотрю на Шейна, который выглядит скучающим. Отец поднимается на ноги.
― какое наказание ты выберешь им за их преступления? ― отец поворачивается ко мне и убирает руки за спину. Каждый его шаг как будто отмечен на полу, так что он точно знает, где встать. Он останавливается посреди помещения.
― Сколько Уильям у тебя украл? ― спрашиваю я, пытаясь отбросить в сторону неопределенность ситуации и мыслить логически. Это испытание, поэтому отец хочет, чтобы я был потрясен.
― Это действительно важно?
― Нет, ― он всегда учил меня именно так. Берешь один евро или десять ― сумма не имеет значения. Только сам факт того, что ты их взял.
― Он сделал это дважды, ― рассуждаю вслух, перечисляя факты, которые он мне предоставил. ― После первого раза он был наказан?
Отец делает шаг ко мне:
― Да, он был уволен.
― Значит, во второй раз украла его девушка? ― бросаю взгляд на Сару, которая снова начинает потеть.
― Да, она тайком провела его в отдел доставки, и он снова меня обокрал.
― Значит, Сара должна быть уволена.
Грудь девушки резко поднимается и опускается, и свет медленно возвращается в ее глаза. Она рада бы согласиться, но вместо этого опирается на свои наручники. Отец не делает ни шагу в мою сторону, и я сразу же понимаю, что дал неправильный ответ.
― Убить их обоих, ― говорю я, не уверенный в правильности ответа на этот раз.
― Объясни, почему? ― отец делает шаг ко мне, и мне это не нравится. Это значит, что я прав, и они оба сегодня умрут.
― Потому что они обокрали тебя, ― отвечаю я.
― Но зачем убивать обоих?
Меня начинает захлестывать раздражение, поднимаясь от кончиков пальцев на ногах к ладоням, которые меня так и подмывает сжать в кулаки, но я знаю, что каждое слово, каждое движение здесь под пристальным вниманием.
― Затем, что ты наказал его, и это не привело ни к чему хорошему. Так что, либо накажи обоих, либо убей обоих.
Мой отец не двигается.
― Если ты убьешь их обоих, то у тебя будет два трупа. Убьешь одного, и у тебя будет один труп и гонец, который сможет рассказать другим, что происходит, когда у меня крадешь.
В этом есть смысл.
Я перевожу взгляд на Сару и Уильяма, которые смотрят на меня, зная, что их жизни в моих руках. Это совсем не похоже на парк, это не то, что отобрать пару конфет у малыша, и я только что понял, каков правильный ответ. Это убийство невинной Сары, чтобы Уильям рассказал всем, что произошло. И ему придется жить с осознанием того, что он стал причиной ее смерти.
Это то, что мне не хочется делать.
― Убить Уильяма, ― произношу я, и отец не двигается с места.
― Сынок, подумай об уроке, который из всего этого извлечется, ― отец хочет, чтобы я все сделал правильно.
Я качаю головой:
― Я не буду ее убивать.
Шейн впервые за все время шевелится, а я не двигаюсь и смотрю на отца.
― Я не пытаюсь превратить тебя в убийцу; я хочу, чтобы ты принимал решения, руководствуясь не сердцем, а головой, ― отец делает шаг ко мне.
Мне не нравится то, что он говорит. Не моргнув глазом, он разворачивается и, вытащив пистолет из кармана пиджака, делает два быстрых выстрела, и оба ― Сара и Уильям ― роняют головы на грудь. Из отверстий от пуль сочится кровь.
Сердце слишком быстро колотится в моей груди.
― Ты же не должен был убивать их обоих, ― теперь моя очередь двигаться. Я делаю шаг к отцу, в то время как он прячет пистолет обратно.
― Когда ты станешь главой клана, тогда будешь принимать решения, основываясь на том, что лучше для всех нас. Никогда не сомневайся. Ты даешь дюйм, они забирают милю, ― отец отступает от тел, уступая место Шейну. Тот отвязывает тело Уильяма, и оно тяжело заваливается на пол. Затем Шейн принимается за Сару.
― Уильям не должен был сегодня умереть. Но ты показал свою слабость перед ним, ― отец останавливается рядом со мной; Шейн развязывает тело Сары, позволяя ему упасть на пол.
― Помоги своему дяде похоронить тела.
Отец покидает комнату, а я стягиваю с себя пиджак. Шейн куда-то исчезает, оставляя меня смотреть вниз на два тела. Плоть и кости. И больше ничего. Если бы я не отказался убить Сару, Уильям был бы жив.
Помогаю Шейну завернуть тела, и мы выносим их из подвала через боковую дверь. Шейн грузит их в кузов белого фургона. Моя рубашка заляпана пятнами крови. Избежать всей этой крови не было никакой возможности.
― Поехали, ― Шейн садится за руль, а я, захлопнув дверь, оглядываюсь на дом, гадая, как много моя мать знает о подвале отца.
Мы не отъезжаем далеко. Шейн въезжает в лесной массив, который находится на нашей земле, насколько деревья позволяют проехать фургону, и, как только нам удается обнаружить почву порыхлее, мы принимаемся копать.
― Всем нам приходится делать что-то, чего мы не хотим, но важно помнить, что все это ради семьи, ― слова Шейна не приносят мне утешения, когда тело Сары опускается на дно могилы, которую мы только что вырыли.
Шейн вытаскивает тело Уильяма из фургона. Оно с громким стуком падает на землю, и меня передергивает. Шейн и бровью не ведет. Он легко подхватывает и тащит тело по земле, пинает его в могилу, прежде чем посмотреть на меня.
― Фундамент того, кто мы есть, запятнан кровью. И это нормально, ― он начинает работать лопатой, и я присоединяюсь к нему.
― Но, если крови слишком много, то деньги впитаются в нее полностью, и мы останемся ни с чем, ― я разгребаю глину быстрее, желая поскорее отсюда свалить.
― Джек, если ты станешь во главе клана, тебе нужно научиться отделять свои чувства от того, что делать необходимо.
Я прекращаю сыпать землю на тела.
― Сколько людей ты убил?
Шейн высоко приподнимает брови и наклоняет голову набок.
― Этот вопрос из той серии, что играют с твоим сердцем.