— Абстинентный синдром, — подсказал Антон, — а попросту говоря, похмелье. Вы вчера что-нибудь пили?
— Коньяк, — призналась я, глубоко вздыхая.
— И, конечно, на ночь…
— Угу.
— Слушай, профессор, — разозлилась Клавдия, — хватит теории, пора к практике переходить. Как ее лечить?
— Ну.., как. Принять жаропонижающее, выпить горячего чаю. Можно с лимоном. Но самое главное, необходимо устранить причины, вызывающие стресс.
Клавдия задумалась. И я прекрасно ее понимала! Если проблему с таблетками и чаем можно легко решить, то как быть с остальным? Впрочем, именно устранением причин, вызывающих стресс, я как раз и намеревалась заняться.
— Все? — спросила я с нетерпением. — Осмотр окончен?
Филиппок кивнул. Получив свободу действий, я сорвалась с места и выскочила в коридор.
Клюквина с Тошей наблюдали за моими действиями с неподдельным интересом.
— Вот! — я достала с антресолей коробку с туфлями.
— И что? — не поняла Клавка.
Я поковырялась в туфлях и извлекла из одной из них помаду. В глазах Антона ясно читалось сомнение в правильности поставленного диагноза. Клавдия презрительно скривилась:
— Не знала, что ты помаду в туфлях хранишь.
— Это не просто помада, — хитро прищурилась я. — Пошли на кухню.
Влекомая извечным женским любопытством, Клюква проследовала по указанному маршруту, а вот Филиппок замялся в коридоре.
— Может, я пойду? — с надеждой спросил он. — Моя помощь, кажется, уже не требуется.
Я ведь прямо с работы… Юрий Васильевич отпустил всего на пару часов.
— Как это помощь не требуется? Очень даже требуется! — я схватила хирурга за руку и потащила на кухню.
Мы расселись за столом, на котором все еще стоял остывший, так и не тронутый никем завтрак. Клавка прямо-таки сгорала от любопытства, а Тошка — от неясных предчувствий. Думаю, он уже не раз пожалел о том, что связался с нами.
Конечно, это ужасное свинство — заставлять людей изнывать от неизвестности, но… Я нарочито медленно извлекла из тюбика ампулу и аккуратно положила ее на стол. Клавка понимающе хмыкнула, а вот Антон впечатлился.
— Что это? — обалдело прошептал он.
— Как раз об этом я и хотела спросить тебя, — обрадовала я хирурга.
— Меня?! — ужаснулся Тоша.
Клавка, уяснившая мою мысль, разулыбалась и ласково пояснила:
— Тебя. Из нас троих ты единственный обладаешь медицинским образованием.
— Так вы полагаете, это какой-то медицинский препарат? — заинтересовался доктор.
Мы с Клюквиной дружно пожали плечами.
Филиппок осторожно взял ампулу и тщательно осмотрел ее со всех сторон, даже постучал ногтем по стеклу.
— Порошок белого цвета, — заговорил Антон языком милицейского протокола, — герметично упакован в стекло…
— Ты чего нам мозги канифолишь? — рявкнула я. От неожиданности Антошка едва не выронил ампулу. На всякий случай Клавдия ее забрала из рук нервного Антона в свои, более надежные. — Это мы и без тебя сообразили, что порошок именно белого цвета. Конкретнее, пожалуйста!
— Господи, почему я? — обратился к своему медицинскому богу Филиппок. — Ну почему вы именно ко мне привязались, а?!
— Не груби тетям, — погрозила пальцем сестра. — Что можешь сказать по интересующему нас вопросу? Только давай без лишних эмоций!
Антон развел руки в стороны:
— Ни-че-го. В порошок можно истолочь любую таблетку. Да тот же самый мел!
— Да? — сощурилась Клюква совсем по-прокурорски. — Интересно, какому идиоту придет в голову толченый мел герметично упаковывать?
— Откуда ж мне знать? Тут нужно лабораторный анализ проводить.
— Вот и проведи, — согласно кивнула сестренка. — В больничке-то вашей наверняка лаборатория имеется.
— Безусловно, имеется, — не стал спорить Антон. — Только у них несколько иная специализация: кровь, "моча…
— Хватит, — сморщилась я, перебив хирурга, но он не обратил на меня внимания и продолжал:
— А вдруг это какое-нибудь сильно ядовитое вещество? Что тогда? Я не могу подвергать риску всю больницу. Для подобных исследований нужна специальная аппаратура, соответствующие условия, защита, наконец!
Мы с Клавдией уставились друг на друга. Похоже, наши головы посетила одна и та же мысль.
— Афоня, ты думаешь о том же, о чем и я? — уточнила Клюквина.
— Примерно.
— Полагаешь…
— Не уверена, но попробовать стоит.
— Согласна. А с этим как быть? — задумчиво проговорила Клавдия, кровожадно сверкнув очами в сторону притихшего Антона.
Несчастный доктор смиренно ждал вынесения приговора.
— Клав, он тебя спас, — напомнила я, — и меня. Уж не говорю о Викторе.
— Ладно, пусть идет, — разрешила сестра.
Филиппок заметно оживился и с радостным облегчением заторопился к выходу. Я напутствовала его советом молчать обо всем, что видел и слышал в этой квартире, а Клавдия сообщила о длинных руках, коими, несомненно, мы с ней обладаем.
— Будем завтракать? — спросила Клавдия, когда за Антоном закрылась дверь.
— Будем, — кивнула я.
В меню завтрака входил чай с лимоном, растворимый аспирин и прочие вкусности. Клавка была неприлично весела, что в нашем положении выглядело нелепо. Однако выяснять причину радости Клюквы я не спешила из принципа, зная по опыту: долго молчать она не способна.
— Афанасия, — помявшись, заговорила Клавка, — как тебе Филиппок? Глянется?
— Он рыжий. И веснушек полно даже зимой.
— Ну и что? Рыжие не люди, что ли? — обиделась Клавдия. — Некоторые рыжие, между прочим, умнее блондинов. Чубайс, например…
— Кто ж говорит, что Антон дурак? — пожала я плечами. — Просто я не люблю чересчур яркие цвета. Предпочитаю что-нибудь более сдержанное.
— Знаю, — вздохнула Клавка. Она ненадолго умолкла, сложив на груди ладошки и мечтательно прикрыв глаза. Из чего я сделала вывод, что хирург произвел на сестру впечатление. Когда Клюквина влюбляется, она глупеет буквально на глазах, поэтому я заволновалась:
— Клава, сейчас не время для любви!
— Сердцу не прикажешь, — снова вздохнула Клюква. — Ты обратила внимание на его глаза?
Ну чисто лазурь небесная. В лучших традициях женских романов я просто обязана влюбиться в своего спасителя!
Я возмущенно заморгала, хотела сказать что-нибудь ехидное по этому поводу, но ничего не придумала и, топнув ногой, убежала к себе в комнату. Спустя минуту, там появилась Клавдия.
Она опустилась на кровать и принялась наглаживать меня по спине.
— Успокойся, Афонечка! Тоша прописал тебе полный покой… — Я ухмыльнулась, а Клавка продолжала:
— Думаешь, я ничего не понимаю?
Димка в командировке, ты здесь… Чужая любовь для тебя сейчас хуже касторки.
— При чем здесь это? — возмутилась я. — О другом волноваться надо! Нас убить могут со дня на день, а ты влюбляться надумала. Соображай!
Клюквина нахмурилась, пытаясь включить мыслительный процесс. Я внимательно за ней наблюдала, терпеливо дожидаясь результатов размышлений. Наконец сестренка пришла к общему знаменателю.
— Ладно, наверное, ты права, — Клавдия поднялась, прошла к двери и уже оттуда жалобно спросила:
— Афонь, как ты думаешь, он на меня просто так смотрит или со значением?
В сердцах я запустила в Клавку подушкой, но она успела захлопнуть за собой дверь.
Однако не все так плохо. Клавдия, пребывая в состоянии любовной эйфории, готова горы свернуть. Вот и сейчас она что-то ворочала за стеной.
«Порядок наводит», — удовлетворенно отметила я, залезая под одеяло. Меня еще немного знобило, следовало полежать и дождаться, когда подействует лекарство.
Спустя два часа мы с Клавкой топтались возле проходной НИИ вирусологии. Всю дорогу я пыталась придумать, как разыскать Пруткова.
Как назло, ничего толкового в голову не шло, потому я злилась и придиралась к Клавке. Она, несмотря ни на что, все еще пребывала в состоянии легкой взволнованности от нахлынувшего на нее чувства.