— ..Так вот. И вдруг меня осенило, — продолжала Клавка. — Степку надо обыскать! Уж извини, Афоня, но какой-то он подозрительный! Я рысью бросилась домой, неслышно вошла, пока вы тут о женщинах-стервах рассуждали, и угадай, что я нашла в кармане его куртки?
— Неужто четыреста тысяч баксов? — ахнула я.
— Хуже, Афанасия…
Что может быть хуже такой суммы, я не знала, поэтому с неподдельным интересом наблюдала за Клюквой, доставшей из холодильника пакет со сладостями.
— Смотри! — торжественно произнесла она, ткнув в него пальцем.
Я послушно в него заглянула. Среди печенья «Курабье», разномастных конфет и торта «Причуда» лежал обычный пистолет марки «Макаров».
Поковырявшись в пакете и не найдя ничего необычного, я уставилась на сестру в ожидании разъяснений:
— Чего?
— Пистолет! — округлила глаза Клавка.
— А ты хотела пулемет? — уточнила я.
Клавдия рысцой пробежала по кухне, а потом подытожила:
— Ты, Афанасия, безнадежна. Говорю по слогам: пис-то-лет. У Степки. Поняла?
— Конечно, — пожала я плечами. — Пистолет системы «Макаров». У Димки такой же. А ты думала, мы сберкассу брали с милицейским свистком?
Клюквина сконфуженно втянула голову в плечи.
— Между прочим, — добавила я, — у Степки есть еще наручники. Ими он меня к машине пристегивал…
Клавдия поняла, что конкретно лопухнулась, сдавленно хрюкнула и взялась усиленно оттирать плиту, залитую кофе и мыльной пеной.
Вскоре появился Степан. Он был по-прежнему бодр и весел, что бередило мои нехорошие мысли относительно его персоны. Не разуваясь, Степка прошел на кухню. Клавка, главный идейный борец за чистоту, сердито засопела, пытаясь сдержаться, но все-таки не выдержала:
— Ну, ты прям Коннан-Варвар какой-то!
Сначала плиту изгадил, теперь вот ботинками своими всю грязь с улицы в дом приволок… А в следующий раз самосвал с песком пригонишь?!
— Не ругайся, Клавочка! — добродушно отозвался Степан. — Тебе не идет сердиться, ты сразу делаешься похожей на глупую ворону, у которой украли сыр.
Я хихикнула, глядя, как Клавка возмущенно открывает и закрывает рот. Слова при этом не вылетали, а застревали где-то внутри. Пока сестра изображала из себя немую ворону, Степка бросил ключи от машины на стол со словами:
— Постарайтесь сохранить тачку. По возможности, конечно.
Тут уже и я возмутилась:
— Да ты… Да я… Да чтоб ты знал…
— Знаю, знаю: сорок лет за рулем, и ни одной аварии, даже медали от ГИБДД имеются «За безупречное вождение автомобиля» и «Ветерану-автолюбителю». Ладно, теперь о деле.. — .
Так и не дав мне достойно ответить, Степка рассказал, где именно в Люблине произойдет историческая встреча. Я его внимательно слушала, но на всякий случай попросила схематично изобразить все, что было сказано. Выполнив просьбу, Степан бросил «До вечера» и ушел, а я задумалась.
У Степки пропал пистолет. Он наверняка уже знает об этом и даже догадывается, кто его упер. Но ничего, ни словечка не сказал, даже виду не подал, что обнаружил пропажу. Интересно получается! А может, этот пистолет уже побывал в деле и теперь, как пишут в детективах, «горячий»? Может, Степан только рад, что от него избавился. Ох, чует мое сердце, что-то во всей этой истории нечисто! Я потрясла головой, отгоняя тревожные мысли, и только тут заметила, что Клавдия что-то горячо и, как видно, давно, лопочет.
— ..ни стыда ни совести у человека! Его пригрели, помогли, а он? Вместо благодарности всю кухню затоптал.
— Клава, — прервала я поток ее негодований. — А ведь Степка ни слова не сказал, что у него пистолет пропал.
Клюквина осеклась, несколько секунд молчала, а потом не очень уверенно предположила:
— Может, не заметил?
Я с сомнением покачала головой:
— Пистолет — не проездной билет, он значительно тяжелее, его нельзя выронить и не заметить. Когда Степан надевал куртку, он не мог не почувствовать, что тяжести, оттягивающей карман, нет. Однако Степка промолчал. Как думаешь, почему?
— Не знаю, — пожала плечами Клавдия.
— Вот и я не знаю, — вздохнула я. — Дай-ка мне пистолет.
Сестра осторожно, словно это был не пистолет, а живая лягушка, извлекла оружие из пакета и положила его на стол. На кухонном столе пистолет не производил абсолютно никакого устрашающего впечатления и грозным оружием вовсе не казался.
— Может, газовый? — с тайной надеждой предположила Клюква.
— Нет, это боевой. Можешь мне верить, уж в оружии-то я разбираюсь.
Это правда, в оружии я кое-что смыслила.
Димка несколько раз давал мне подержать свой табельный «Макаров». Правда, предварительно нажимал какую-то штучку, которую называл «предохранитель». А потом еще куда-то нажимал, и из рукоятки выскакивала другая штучка.
Ее Брусникин именовал «обойма». А один раз, когда мы ездили на шашлыки за город, после двухчасовых уговоров Димка разрешил даже пострелять. Так что кое-какие навыки обращения с оружием я все-таки имела. В отличие от Клавки. Она в детстве не расставалась с рогаткой, но потом выросла и забросила ее далеко-далеко.
Теперь детская забава Клюквиной бережно хранится у нас на антресолях в качестве воспоминаний о беззаботной поре Клавдии.
Я взяла в руки пистолет и внимательно его осмотрела, но, кроме налипших крошек от печенья, ничего интересненького не обнаружилось.
— Знаешь, Клавочка, — задумчиво сказала я, баюкая пистолет на ладони, — вот в книгах пишут, мол, с этой штуковиной чувствуешь себя хозяином положения… Так вот, что я тебе скажу, дорогая сестричка, — брехня! Пистолет, он ведь может и выстрелить. И не только в воздух.
Клавка кивнула:
— Ага. Только многое зависит от руки, которая его держит. Слушай, Афоня, хватит философии. Чего с пистолетом-то делать будем?
Немного подумав, я с солидной долей решительности ответила:
— С собой на дело возьмем сегодня. Я так думаю: книжки ведь умные люди пишут. А они зря говорить не будут. Вдруг в нестандартной ситуации пистолет придаст мне решительности?
Пальнуть из него я, конечно, не смогу, но при случае запугаю до мокрых подгузников, уж будь уверена!
Ровно в шесть мы на Степкиной машине стояли возле гаражей, где назначили встречу.
Место, скажу я вам, глухое и темное, для всяких пакостей весьма подходящее. Где-то вдалеке слышался шум железной дороги. Гаражи тянулись длинными параллельными рядами.
— Афонь, ты ничего не перепутала? — прошептала Клавка, поеживаясь.
В целях конспирации двигатель мы заглушили, оттого в салоне машины было несколько прохладно.
— Вроде нет, — не очень уверенно ответила я. — Все время ехала по Степкиной схеме. Вот, видишь, крестик нарисован? Тут мы сейчас стоим.
Я старалась придать голосу как можно больше твердости, хотя в глубине души занозой сидело сомнение: а туда ли мы приехали?
— Странное место Степка для встречи выбрал, — продолжала стучать зубами Клюквина. — Темно, как у негра в этой самой… Ну, ты поняла, о чем я. Один фонарь, и тот где-то вдалеке, освещает народу дорогу в светлое будущее. Мне это совсем не нравится, учти!
Сказать, что мне по душе это местечко, значило бы слукавить. Да и времени прошло уже довольно много — двадцать минут от условленного, а ни Степки, ни бандита все не было.
— Все, поехали домой, Афанасия, — решительно приказала Клюквина. — Или мы не туда приехали, или никто не пришел…
— Или Степка нас обманул, — закончила я Клавкину мысль. Задумчиво побарабанив пальцами по рулю, я согласилась:
— Ладно. Только давай сначала пройдемся немного.
— Куда?! — испугалась Клавка.
— Да тут недалеко… Где у нас наш пистолет?
Клюква выдала очень длинную и замысловатую фразу, из которой я поняла только, что нахожусь с пистолетом в очень близких, можно даже сказать, интимных отношениях. Высказавшись, сестра достала из своего рюкзачка небольшой сверток. Внутри, обмотанный кухонным полотенцем, отсвечивал вороненой сталью пистолет. Я не без опаски взяла его в руки и попыталась отыскать ту самую штучку, которую Димка называл «предохранитель».