Маша, даже не заметила, что говорит сама с собой. И только сильное рукопожатие Марата вернуло её к действительности и заставило замолчать.
— Я не знаю, каким образом ты почти верно описала жизнь семьи Диллонов, но Джона ты не знаешь, что бы, хоть как-то, судить о нём. Так что лучше будет, если…
— Ты сам мне о нём расскажешь. Не правда ли? — Закончила его речь Маша. — Замечательно. Только, пожалуйста, говори чистую правду и только правду, а выводы я буду делать сама. Люблю людей оценивать по-своему, по-женски. Ты не возражаешь?
Марат усмехнулся, улыбнулся и расслабился.
— По-женски? Не возражаю, а то мне вдруг почудилось, что ты собираешься всеми силами спасти меня от моей судьбы. Не стоит этого делать, дорогая. — Сказал Марат и повернул свою голову к девушке. В его глазах было столько боли и нежности, что Маше пришлось сдержать свои слёзы и постараться улыбнуться в ответ, чтобы не выдать себя.
— С Джоном меня познакомила моя бабушка — Ролана. Я восхищаюсь своей бабушкой. Ей восемьдесят лет, а она молода не только внешне, но и разумом. Когда ты с ней познакомишься, то поймёшь, какая это хорошая женщина. Она перенесла тяжелые жизненные испытания, но не пала духом. На свадьбе своего первенца — Рогволда, она пережила не только его исчезновение, но и изгнание из лона семьи второго сына Ричарда…
Маша вдруг прервала Марата на полуслове.
— Ты хочешь сказать, что все миллиарды Перро достались твоему отцу?
— Да. Он был третьим сыном Роланы и унаследовал по завещанию всё.
— Не понимаю. — Тряхнув головой, вновь заговорила Маша. — Почему миллиарды доставались сыновьям, если ещё был жив их отец? Я надеюсь, что муж Роланы, твой дед, ещё жив?
— Он умер десять лет назад, но по завещанию терял право распоряжаться деньгами семьи после свадьбы первенца и его исчезновения. Все богатства переходили к его второму сыну.
— Какой-то лабиринт тщеславия и безумства. Ваш предок был тронут на голову! — Воскликнула Маша и тут же прикрыла рот ладошкой.
— Нет. — Спокойно ответил Марат. — По преданию, он был опозорен своей женой. Он обличил её в прелюбодеянии и не верил, что его первенец был одной крови с ним.
— Понятно. На почве его ревности и недоверия к женщинам, вся семья и потомки, должны страдать.
Марат чуть кивнул головой в знак согласия.
— Давай вернёмся к Джону Диллону. — Спустя минуту молчания, сказала Маша.
— Я знал о его существовании с шестнадцати лет. Бабушка познакомила нас на Альпийском горнолыжном курорте. Я учился кататься на горных лыжах, а Джон в свои восемнадцать лет, был уже мастером горнолыжного спорта и увлекался альпинизмом. Мы сдружились довольно быстро и почти каждый год вместе проводили недельный отпуск в различных уголках нашей земли. Где мы с ним только не были? — Марат замолчал и вздохнул с блаженством. — Я провёл свои тридцать лет, очень хорошо, Маша, и ни о чём не жалею… И я пригласил Джонаработать, в нашу фармацевтическую фирму. Он закончил Оксфорд и обладает всеми качествами хорошего управляющего. Даже мой отец благодарил меня за то, что я нашёл для фирмы такую «крепкую голову», как он высказался о Джоне. И я прошу тебя, Маша, сохранить его инкогнито от всех членов семьи.
Марат смотрел в глаза Маше до тех пор, пока она не кивнула в согласие.
В оставшееся время, она больше ни о чём Марата не спрашивала, решила дать своей голове отдохнуть и расслабиться, что бы на пороге её нового дома быть с «трезвым умом и светлой памятью».
Всю оставшуюся дорогу до замка Перро, Маша наслаждалась красивыми пейзажами Ирландии, её полями и горами, маленькими уютными деревушками и, что особенно было главным для неё, близостью Марата. Её жених отличался особенным вниманием, заботой и опережал любые её желания. Они останавливались у маленьких магазинчиков и кафе, что бы посмотреть на забавные вещички и выпить чашечку кофе. Наслаждались горными пейзажами и смотрели на океан с высокой скалистой дороги. В общем, их двухчасовая дорога от аэропорта до замка Перро, вылилась в четырёхчасовое путешествие по природным красотам Ирландии.