— Да, сэр. Но откуда вы знаете, какую сторону выбрать? — спросил он.
— Ключевой вопрос. Могу вам сказать, что я делаю. Определяю: какая сторона оставит человечество с наибольшим потенциалом? — сказал Фалькенберг. — Установите это, и ответ на вопрос будет легко найти. Мистер Принц, каждый человек рождается с потенциалом. Жизнь заключается в максимальном возможном использовании этого потенциала. Причинить вред как можно меньшему количеству людей — но в то же время понимать, что бездействие может оказаться гораздо худшим злом, чем возможный вред.
— Максимальное счастье для максимального количества?
— Нет. Эту цель часто использовали для того, чтобы силком тащить людей к счастью — хотели они того или нет. Нет, мистер Принц, все не так просто. Нужно спросить у людей: чего они хотят. Нужно спросить у специалистов: в чем нуждается человечество? И нужно уметь слушать ответы. Но, проделав все это, вы должны будете принять решение сами.
Нельзя просто считать по головам. Нужно оценить мнения. Но нельзя и просто взвесить их. Численность, конечно, имеет значение. — Фалькенберг неожиданно рассмеялся. — Мы летим над джунглями в бой. Если повезет, мы захватим большую партию наркотиков. Эти наркотики позволят какое-то время держать в покорности жителей Земли. Эти орды смогут думать, что они счастливы. Хорошо ли это? Или Земля станет лучше, если мы уничтожим урожай? Это только один вопрос, потому что ставка — нечто гораздо большее, чем этот борлой. Наша работа, мистер Принц, предоставить адмиралу Лермонтову его секретные фонды — и надеяться, что с их помощью он принесет больше пользы, чем вреда, больше добра, чем борлой причиняет зла. Сможет ли он это сделать?
— Мы не знаем, — ответил Лисандр. — Мой отец поддерживает Лермонтова. Но не думаю, чтобы Лермонтов ему нравился.
— Он и не должен нравиться. Итак, мистер Принц, за что же сражаетесь вы?
— За свободу, полковник. За права свободных людей.
— А что это такое? Откуда они берутся?
— Сэр?
— Подумайте, мистер Принц. Солдаты 42-го полка подчиняются строгой дисциплине. Большинство скажет, что они не свободны, — однако мы не подчиняемся никакому правительству. Возможно, мы самые свободные люди в галактике. Конечно, такая свобода очень дорого стоит.
— Да, сэр, мы на Спарте это поняли. Фалькенберг усмехнулся.
— Я так и думал, мистер Принц. Так и думал. — Он немного помолчал. — Мистер Принц, хотите знать, каково самое важное событие в истории свободы?
— Американская революция?
— Неплохой выбор, достаточно близкий, но не мой. Я бы выбрал момент, когда римские плебеи потребовали от патрициев записать на двенадцати таблицах законы и поставить эти таблицы так, чтобы все могли их видеть. Тем самым они провозгласили господство закона над политиками. Закон — основа свободы.
— Я подумаю об этом, сэр.
Лисандр угадал, что полковник Фалькенберг пожал плечами.
— Подумайте, пожалуйста. Прошу прощения, мистер Принц. Когда у меня в гостях политик, который вынужден меня слушать, я испытываю непреодолимое искушение прочесть лекцию, но, думаю, молодой человек, выросший на планете, культура которой основана корифеями политической науки, все это уже не раз слышал.
Не от тебя. Лисандр хотел попросить Фалькенберга продолжать, но полковник уже подключил к своему устройству связи остальных.
— Джентльмены, — сказал Фалькенберг, — вы все знакомы, так что эту часть можно опустить. — Два лейтенанта напротив согласно кивнули. — Наступает время учебы. — Вертолет заложил крутой вираж. — Мы сейчас над самыми верхушками джунглей, так что не будем отвлекать Фуллера от пилотирования. Остаемся мы четверо. Лейтенант Мейс, полагаю, вы старший. Пожалуйста, введите мистера Принца в курс дела.
— Да, сэр. — Мейс посмотрел на Лисандра. — Полковник имеет в виду, что сейчас подходящее время для того, что мы называем школой капитанов. Поскольку капитанов среди нас нет, думаю, сгодимся и мы. Полковник формулирует проблему, потом мы все высказываем свои мнения относительно ситуации, а потом обсуждаем ее. Готовы? Хорошо. Полковник…
— Джентльмены, нам предстоит принять решение, — сказал Фалькенберг. Он показал на тяжелое оборудование на полу.
— Наша цель — доставить себя и все это оборудование от деревни Леду до пункта вблизи Рошмона. Можно предположить, что деревни Леду мы достигнем незамеченными. Оттуда мы поплывем в небольших лодках. Вести лодки будут с помощью шестов и весел жители деревни. Они специалисты и много раз проделывали этот путь. Лодки деревянные, небольшие. Как я понял, каждая может взять двух человек и их личное вооружение или оборудование равного веса. Лодок двадцать, они в состоянии за один раз перевезти всех нас и все наше тяжелое оборудование. Естественно, мы должны как-то распределить лодки. Пока все ясно? Хорошо. Проблема в том, как загружать лодки и в каком порядке их отправлять.
Мистер Принц, как младший из офицеров, вы говорите первым. Что будет в первой лодке, которую мы отправим вниз по реке?
— Два разведчика, сэр?
— Не спрашивайте, — сказал лейтенант Мейс.
— Разведчики, — повторил Фалькенберг. — А во второй?
— Вероятно, мне нужно подумать, — ответил Лисандр.
— Лейтенант Яновиц, недавно из корнетов стал вторым лейтенантом, — сказал Фалькенберг. — Поздравляю. Кто в первой лодке, мистер Яновиц?
— Два разведчика, — сказал Яновиц. Он казался старше Лисандра и говорил уверенней. — Во второй офицеры. Лодки отправляем волнами, в первой персонал, во второй оборудование. Полковник и его телохранитель в последней лодке.
— Понятно. А почему? — спросил Фалькенберг.
— Радары, полковник. С помощью радаров можно просматривать джунгли, и если у них есть радары, так меньше шансов быть обнаруженными…
— Да. Лейтенант Мейс. Согласны?
— Не знаю, полковник. Я понимаю смысл предложения Гарри. Тяжелое оборудование на радаре лучше видно, чем люди. Гораздо лучше, так что весьма вероятно, что нас обнаружат. Легче провести людей. Меньше вероятности насторожить Бартона. Но…
— У вас есть возражения, — сказал Фалькенберг. — Заметьте, мистер Принц.
— Теперь, когда я подумал, у меня тоже возникли некоторые возражения, — сказал Лисандр. — Допустим людей заметят. Даже если они вызовут подозрения, тяжелое оборудование эти подозрения только усилит.
— Они могут решить, что это люди Леду, — сказал Яновиц. — Вероятно, так и подумают.
— Возможно, — сказал Мейс. — Особенно если увидят людей. А что если они не поверят, что это местные жители?
— Рассчитанный риск, — ответил лейтенант Яновиц. — Фактор вероятности подсказывает, что солдат нужно отправлять первыми.
— Вы в этом уверены? — спросил Фалькенберг. — Мистер Мейс?
— Наоборот, — сказал Мейс. — Вначале мы отправляем тяжелое оборудование, потому что если оно пройдет, пройдут и люди, а если Бартон насторожится, нам не удастся провезти оружие.
— И что тогда? — поторопил Фалькенберг.
— Ну… не знаю, сэр.
— Мистер Принц?
— Мы не можем выполнить задание без тяжелого вооружения?
— Совершенно верно, — сказал Фалькенберг. — Исход дела целиком зависит от того, удастся ли нам доставить на место тяжелое вооружение. Если мы этого не сделаем, вряд ли чего-то добьемся. Хорошо, джентльмены. Теперь предлагаю вам обсудить совсем иную проблему…
Поляна была небольшая и совершенно темная, если не считать узких лучей фонариков экипажа. Сюда опустились четыре вертолета. Два, забрав горючее, полетят дальше. Другие два оставят себе столько горючего, чтобы хватило только для возвращения на базу.
Корнет Фуллер наклонился и с помощью проектора на шлеме вызвал карту.
— Горючего в обрез, — сказал он. Фалькенберг показал на деревню Леду.
— Когда окажемся там, каков будет ваш операционный радиус?
— Около ста километров, — ответил Фуллер. — Зависит от ветра на остатке пути.
— Должно хватить, — сказал Фалькенберг. — Так или иначе, больше вам не понадобится. — Он встал и направился к краю поляны.
— Почему то, как он говорит, меня чертовски пугает? — спросил Фуллер.