Да, я читаю про себя прессу.
Должна сказать, что из всех секс-видео, которые я видела, у Тео Кенсингтона самое лучшее. У него красивая, мускулистая спина, которая напрягается вместе с ягодицами в такт его толчкам. Его челюсть сжимается, а глаза смотрят в зеркало над кроватью. Такое впечатление, что он смотрит на меня.
Затем он вытаскивает член, и я хорошо его разглядываю. Все десять дюймов.
Видеозапись заканчивается. Я смотрю ее снова, ощущая каждый толчок глубоко в своем лоне.
– Так что мы будем делать? – спрашивает Эванс, когда стоны и визг на экране прекращаются во второй раз.
Я выдыхаю и надеюсь, что никто не заметит, что мои соски напряглись под блузкой.
– Все плохо, да? – говорит Эванс.
– Плохо, но не безнадежно. Нужно дать прессе новую историю: «Принц-плейбой исправился». – Я делаю воздушные кавычки. – Он перебесился, но готов двигаться дальше. Юноши должны перебеситься, и все такое. Это сексизм, но СМИ на это покупаются. Год, в течение которого он будет вести себя как монах, заниматься благотворительностью и, самое главное, не попадать в скандальные газеты, сотворит с ним чудеса. Он должен будет не снимать рубашку. – Я поправляю очки и смотрю на Эванса. Он сложил руки на мускулистой груди и смотрит скептически. – Это сработает. Я знаю, что делаю.
– Я знаю, – сказал Эванс. – Вот почему мы вас наняли.
– Итак, начинаем планировать мероприятия. Сначала публичные извинения. Затем несколько пожертвований на благотворительность, несколько выступлений на светских ужинах. – Я киваю. Все это прокручивается в моей голове: Тео обходительный и опрятный, татуировки надежно спрятаны под костюмом. Я хорошо знакома с этой игрой – искуплением вины плохого парня. У меня получится.
– Звучит отлично, – говорит Эванс. – Как раз то, что ему нужно. Но ничего не получится.
– В чем проблема?
– У нас нет года.
– Хммм, – я прижимаю ручку к губам. – Можно поработать с более коротким сроком.
– У нас неделя.
– Неделя!
– Именно тогда он предстанет перед советом директоров. Тогда они и примут решение. И это еще не все. – Он колеблется. – Есть еще вопрос о королеве. Ходят слухи, что она, наконец-то, начала интересоваться своим внуком, и ей не нравится то, что она слышит.
– Королева? В смысле, королева Швеции.
– Да.
– Я даже не знала, что в Швеции до сих пор есть королева.
– Их парламент обладает полной властью, как и в Англии. Но королева по-прежнему остается важной фигурой. А ее дочь была матерью мистера Кенсингтона.
– Дочь, от которой отреклись, – поправляю я. По крайней мере, в этом вопросе я сделала домашнее задание. – Она ушла из дома в двадцать лет, поступила в университет в Нью-Йорке и бросила учебу. Влюбилась в перспективного бизнесмена. Насколько я понимаю, у мистера Кенсингтона тогда было всего пять отелей.
Эванс кивает.
– Принцесса забеременела, они поженились, королева узнала и отреклась от нее, – рассказываю я остальную часть истории.
– И жалеет об этом, когда ее дочь умирает от осложнений при родах.
– Оставив магната с разбитым сердцем и сына-младенца. – Я качаю головой. – Наверное, это больно.
Эванс усмехается.
– Если и так, то королева этого не показала. Она даже не познакомилась со своим внуком.
– Я говорю не про нее. Я имела в виду Тео – мистера Кенсингтона-младшего. – Я медленно опускаюсь в кресло. Единственный ребенок, теперь сирота, отвергнутый своей королевской семьей. Лишенный своего законного… трона? У них еще были троны? – Хорошо. Я могу с этим работать. – Мысленно я пролистываю свои контакты. Я могу это сделать. Оказать услугу. Запланировать фотосессию. – Я могу справиться за неделю.
– Проблема остается, – говорит Эванс. – Тео не сделает этого.
Голова все еще кружится от мысли о превращении татуированного, развратного богача в обходительного светского льва с невинностью хориста за одну ночь.
– Не сделает что?
– Ничего из этого. Извинения, благотворительные концерты. – Эванс качает головой. – Мистер Кенсингтон не хочет приводить себя в порядок. Несколько членов совета директоров были друзьями его отца. Они наняли вас, чтобы спасти его репутацию, чтобы дать ему последний шанс. Но ему все равно.
– Тогда ему нужен психотерапевт, а не корректор, – резко говорю я.
Эванс пожимает плечами.
– За те деньги, что мы вам платим, вы можете быть и тем, и другим.
Глава 3
По дороге к бассейну я придаю своему лицу строгое выражение, которое часто видела у мисс Мавери, библиотекаря в моей средней школе. Я заметила, что это одинаково действует как на распущенных мальчиков, так и на плохо себя ведущих клиентов. В сочетании с моим деловым костюмом и непоколебимым самообладанием я буду неудержима.
Я надеюсь.
Я иду на звуки классического рока к бассейну. Моя отточенная походка слегка нарушается, когда каблук попадает в трещину на тротуаре. К тому времени, как освобождаюсь, вся компания – горстка мужчин и вдвое больше женщин – смотрит на меня. И Тео, который все еще без рубашки.
– Ты уволена, – кричит он, когда я подхожу ближе. Дамы вокруг него взрываются смехом.
Я продолжаю спускаться по мраморным ступеням, проходя мимо топиариев и статуй капризных нимф. Я чувствую здесь какую-то тему. Возможно, жизнь среди всего этого развратного искусства заставила Теодора Кенсингтона подсознательно решить стать современным Бахусом. Я улыбаюсь про себя. «Искусство и психика плейбоя» – отличная дипломная работа. Мисс Мейвери это понравится.
– Я сказал, что ты уволена, – повторяет он серьезным голосом. Это не просто Тео, плохой мальчик-идиот, играющий на публику. Это Теодор Кенсингтон, проверяющий меня, что я буду делать. Смогу ли я постоять за себя.
– Вы не можете меня уволить. – Я останавливаюсь перед его шезлонгом у бассейна. – Я представляю не вас. А ваш член.
Я показываю на его плавательные шорты. К счастью, он в шортах. Иначе тут уже началась бы оргия. Не думаю, что мистеру Эвансу это понравится.
– Мой член говорит сам за себя, – отвечает Тео и вызывает очередную порцию хохота.
– Конечно. В этом вся ваша проблема. Ваш член получает восторженные отзывы в новостных развлекательных шоу. Видимо, он только что показал представление всей жизни. Вы взрослый мужчина, – я полностью подражаю мисс Мейвери, – которого поймали со спущенными штанами во время секса.
Тео полуулыбается. За его модельной внешностью скрывается отблеск интеллекта. Слава Богу. Дай мне хоть что-то, с чем я смогу работать.
– Итак, у нас проблема с пиаром.
– Мистер Кенсингтон, это у вас проблемы с пиаром. – У вас с вашим гаремом. Кроме трех женщин, которых я видела выходящими из машины, есть еще четыре, все в самых крошечных бикини, которые когда-либо изобретали. С таким же успехом их можно назвать толстыми нитками. И высокие каблуки. Кто ходит на высоких каблуках в бикини?
Тео склоняет голову на бок.
– Еще раз повтори, как тебя зовут?
– Веспер Смит. Друзья вашего отца наняли меня, чтобы привести в порядок ваш имидж.
– Мне нравится мой имидж. Знаешь, как меня называют?
Я скрещиваю руки, давая понять, что не собираюсь этого говорить.
– Бог траха, – отвечает он. Дамы хихикают, но он не обращает внимания на свою аудиторию. Я его разозлила. Это представление для меня. – Знаешь почему?
– Это игра с именем. «Тео» – от греческого Theos, «бог». – Спасибо, мисс Мейвери.