Странная неподверженность Снейпа старению заинтересовала и Кингсли. Сперва Бруствер подшучивал над своим другом, упрекая его в нежелании поделиться якобы известным ему секретом «отменной сохранности», а потом всерьёз попытался выяснить её причины. Снейп ужасно не хотел обсуждать эту тему, но бесконечно увиливать от ответов было невозможно.
— Видел статью в «Пророке» на твой счет? — как‑то поинтересовался Кингсли, в очередной раз зайдя в гости к Снейпу. Они сидели в кабинете профессора, и министр попросил поставить на дверь заглушающие чары, чтобы им не мешали доносившиеся из гостиной крики близнецов, устроивших воображаемый бой на заменявших им волшебные палочки карандашах.
— По поводу того, что я пью кровь младенцев, чтобы вернуть себе молодость? — усмехнулся Снейп. — Видел, очень забавно. Пожалуй, в последний раз я так смеялся, когда читал рассуждения о том, что Дамблдор был геем и у них с Гриндевальдом был роман.
Кингсли хохотнул, вспомнив эту сплетню.
— Кстати, автор один и тот же, — заметил он. — Достойный преемник Риты Вритер.
Снейп кивнул. Автором статьи был Колетт, и у Снейпа были все основания полагать, что он действительно научился тайнам ремесла у Риты. Потеряв возможность играть в квиддич, когда Снейп применил к нему заклятье невзлетаемости, Колетт вполне мог бы вложить свои накопления в какое‑нибудь выгодное предприятие, как это сделал в свое время отец Лили. Но Саймон предпочел промотать все свои галеоны и после этого принялся зарабатывать на жизнь разнюхиванием сплетен для «Пророка» — благо, с ним, как с бывшей знаменитостью, многие были готовы почесать языками, — а иногда и просто выдумывал для газет всякие скандальные истории. Он ненавидел Снейпа и был уверен, что именно профессор повинен в постигшем его несчастье, но не мог ничего доказать и изливал свою злобу, время от времени помещая в «Пророке» очередную гадость на его счет.
Они немного поговорили о Колетте, не слишком стесняясь в выражениях, и Снейп уже решил, что неприятный разговор не состоится, но Кингсли вдруг спросил:
— Но ты сам‑то знаешь, что с тобой происходит? Я понимаю, что ты не пьешь ничьей крови, но должна же быть причина. Ты знаешь её?
Он выжидательно смотрел на Снейпа.
— Возможно, — нехотя ответил тот.
— Помнишь, мы когда‑то засекли на тебе неизвестные чары? — Кингсли метнул на приятеля быстрый настороженный взгляд. — Не думаешь, что причина в них?
Снейп пожал плечами и снова сказал:
— Возможно. Я до сих пор не знаю, что это за чары и есть ли они вообще.
Это было правдой лишь отчасти. Он действительно не знал точно, что это за чары, но в их наличии был уверен и почти не сомневался в их происхождении.
— У меня была одна идея… — взгляд Кингсли неуверенно блуждал по комнате, задерживаясь то на блестевших на столе пробирках, то на греющейся у камина уже изрядно подросшей тигуане, как будто они могли посоветовать, стоит ли делиться этой идеей со Снейпом. — Я подумал, что это могут быть защитные чары, — сказал наконец министр. — Знаешь, магия, вроде той, которую использовала мать Гарри, чтобы сохранить жизнь своему сыну и защитить его от Лорда. Это очень сильная магия, но заметить её присутствие практически невозможно. Что, если кто‑то навел на тебя такие чары, защитив от смерти и от старости?
— «Кто‑то»? — саркастически спросил Снейп. — Мы оба знаем, что есть лишь один человек, у которого могла бы возникнуть мысль создать для меня подобную защиту. Нет, Кингсли, у меня возникало такое предположение, но это абсолютно невозможно, — уверенно сказал он. — О магии такого рода известно не слишком много, но одно можно утверждать совершенно точно: для создания этих чар необходимо принести в жертву что‑то очень ценное. Жизнь Гарри и его безопасность были куплены ценой жизни его матери. Но моя Лили… с ней всё в порядке. Она жива и здорова… в противном случае во всём этом просто не было бы смысла.